Царская пленница - Сергей Шхиян Страница 34

Против порядка Дмитрий Федорович бунтовать не решился, кивнул мне, чтобы расплатился, и, одернув вицмундир, потопал к выходу. Вот тогда-то и началось самое интересное.

У входа в ресторан посетителей уже ожидали экипажи, вызванные голосистыми швейцарами. Они один за другим подъезжали к парадному входу. Посетители этого дорогого заведения сплошь были люди значительные или чиновные, потому швейцары с особой лихостью кричали:

«Карету действительного статского советника такого-то» или, скажем, «карету обер-прокурора», а когда вышел Дмитрий Федорович, то выкликнули всего-навсего «коллежского асессора». Немедленно к подъезду ресторана подъехала ободранная коляска, запряженная какой-то водовозной клячей. Селиванов, даже не взглянув на подъехавшее убожество, высматривал свой чудесный экипаж, как вдруг из коляски его окликнул знакомый голос:

— Ваше благородие, прошу садиться!

Дмитрий Федорович сначала даже не понял, что обращаются к нему, но, присмотревшись, узнал своего кучера и встал, как громом пораженный.

— Ты это чего, Василий? — воскликнул он. — Где моя карета?

— Так это она и есть, — откликнулся кучер, отворачиваясь от барина, — али не признали?

— То есть как это так, моя? Ты куда мою карету дел?

— Не пойму о чем это вы, ваше благородие, — ответил на это Василий. — Это и есть ваш экипаж, другого у нас отродясь не было.

Вышедшие вслед за нами посетители с интересом слушали пререкание подвыпившего господина, не узнавшего собственную коляску. Однако Дмитрию Федоровичу было не до случайных зрителей.

— Да я тебя подлеца запорю, ты куда мою карету и лошадей дел?! — закричал он так громко, что тут же прибежали два околоточных.

— Что за шум? — строго спросил один из них толстоватого господина в помятом от долгого сидения вицмундире.

— Ограбили, — завопил Дмитрий Федорович, указывая на кучера, — вяжи его, подлеца!

— Что случилось, о чем шум? — строго спросил Преображенского полка поручик, подходя к начавшей собираться толпе.

— Да вот, господин коллежский асессор какую-то особую карету требовают, — объяснил ему некий доброхот.

— Что за карету? — спросил поручик.

— Говорят эта не ихняя, у них, мол, не коляска, а натуральная карета, — пояснил тот же человек из публики.

— Как так не их, да я сам видел, как этот господин именно на этой коляске приехал, — громко сказал поручик. — Да не только я видел, вот и князь свидетель.

— Выпимши, господин, так незачем шуметь, — примирительно сказал околоточный, — время позднее, как бы чего не вышло.

— Но это не моя карета! Не моя! — обращаясь уже ко всем, плачущим голосом закричал Селиванов. — Вот, вот они подтвердят! — вспомнив про нас с Михайло Михалычем, обрадовался он. — Они видели, на чем я приехал!

Однако домовладелец, похоже, ничего подтверждать не хотел, как и ввязываться в странное дело.

— Моя сторона с краю, — негромко пробурчал он, отступая за чужие спины.

Я, по своему же сценарию, должен был уверить всех, что Дмитрий Федорович приехал на коляске, которую раздобудет Афанасьев, но в последний момент передумал и начал импровизировать.

— Как можно такое говорить! — возмущенным голосом обратился я к околоточным и публике. — Нетто такой господин на этаком безобразии может ездить? Да он первый человек в Петербурге! Он кого хочешь, хоть министра, раз — и к ногтю!

Народ, заинтересовавшись характеристикой скандалиста, начал подступать ближе.

— Господин коллежский асессор, если захочет, то…

Договорить мне не дали, услышав о чине Дмитрия Федоровича, толпа разразилась смехом и шутками.

— Они недостойны на такой облезлой колымаге ездить, — попытался я перекричать всех. — Они могут любого мужика сенатором или князем сделать, только деньги плати!

— Замолчи, дурак! — вдруг завопил чиновник и, оттолкнув меня, вскочил в коляску. — Васька, гони!

Кучер щелкнул кнутом, и неспешная коняга, напрягшись всем телом, дернула извозчичью пролетку и затрусила прочь от ресторана.

Толпа радостно заулюлюкала вслед. Я огляделся в поисках Михайло Михалыча, но того и след простыл. Развлечение окончилось, и народ начал расходиться и разъезжаться. Мы с Афанасьевым пошли по проспекту в сторону Невы.

— Утешил, друг, — хлопая меня по плечу, радовался Шурка. — Давно так не веселился!

— Как вам удалось кучера уговорить участвовать в шутке? — спросил я.

— Это оказалось самое простое. Твой протеже ему полгода жалованье не платит, вот мы ему и предложили отдать нам карету, а ему взамен купили извозчичью пролетку.