Курляндский бес - Дарья Плещеева Страница 32

Ивашка ждал знака, сидя у сокольников и слушая невероятные охотничьи истории. Знака не было, Шумилов не спускался во двор – значит, книга у графа. И очень любопытно, для кого он ее бережет, уж так бережет, что боится дома, в запертой комнате, оставить.

С сокольниками были и графские ловчие – они-то и сказали, что скоро прием в замке завершится, его высочество ложится спать рано, чтобы с утра быть бодрым и немедленно куда-нибудь мчаться.

Ивашка покинул замковый двор, очень ловко выскочил в форбург, оттуда побежал к месту засады. Там сидели под сиреневым кустом на травке Петруха Васильев, конюх Якушка и стрелец Никишка Жулев, потихоньку рассказывали срамные сказки и беззвучно смеялись.

Петер Палфейн чинно прохаживался неподалеку от дома, где граф снял две комнаты.

Ивашка околачивался у мельницы, в тени высоких лип. Он знал, что граф пройдет именно тут. Некоторые гости герцога разъезжались в экипажах, но какой смысл графу садиться в карету или в седло, если нужно пройти две сотни сажен. Наконец Ивашка увидел высокую тонкую фигуру в черной шляпе с тульей высотой – мало чем поменьше горлатной боярской шапки. Он пропустил графа мимо себя, бесшумно пошел следом и вовремя подал знак – сапсанье «пьяк-пьяк-пьяк».

Услышав, Петруха, Якушка и Никишка поднялись и замерли на корточках. Якушка тихо свистнул – этот свист был предназначен Палфейну. Старый моряк изготовился к делу.

Граф ван Тенгберген не шел, а летел – у него была быстрая и легкая поступь.

– Господин граф, господин граф! – закричал старый моряк. – Погодите! Это я, Петер Палфейн! У меня стряслась беда! Меня ограбили!

– Боже мой, Палфейн! – воскликнул граф. – Как это могло быть?

Он остановился, повернулся, ожидая спешащего к нему моряка, и уже стал расстегивать фальдрикер в поисках кошелька.

– Я не знаю, я не понял, кто это!

– Не волнуйтесь, Палфейн, я дам вам денег! Сколько у вас похитили?..

И тут на плечах у графа повис Якушка. Он сунул графу в рот тряпицу и вместе с Никишкой уволок его в кусты. У Петрухи уже был наготове нож, он ловко разрезал фальдрикер, вытащил книгу и кинулся наутек, Якушка с Петрухой – следом.

– Спасите, грабят! – завопил, дав им время удрать, Палфейн. И, когда прибежал ночной дозор, долго и путано рассказывал, как случилась беда и куда скрылись злодеи. Направление указал – куда-то в сторону Либавы.

К жилищу Ильича московиты пробирались огородами, петляли, выжидали. Наконец явились. Шумилов уже ждал их.

– Вот, Арсений Петрович! – Ивашка торжественно выложил на стол добычу.

– Ну-ка, показывай…

Переплетенный в черную кожу том был выложен на стол, поближе к подсвечнику. Шумилов открыл книгу, усмехнулся:

– По-гишпански напечатано. Ну, Господи благослови.

Он перелистал книгу, потряс – выпала закладка, полоска плотного кружева. Тогда он взял небольшой нож с тонким лезвием и стал очень осторожно отделять форзац от переплета.

Полчаса спустя книга являла собой стопку листов, растребушенный переплет лежал отдельно.

– Нет тут ничего, – сказал Шумилов. – И отродясь не бывало. Ошиблись.

Ивашка повесил голову.

– Так он же книжищу эту поганую из рук не выпускал…

– Ну, полюбилась ему чем-то книжища… Собери все это, заверни в холстинку да и выкинь где-нибудь подалее от нашего домишки.

– Может, лучше сжечь?

– Я печку среди ночи разжигать не стану. И Ильич не станет. Завтра выкинешь.

– Арсений Петрович…

– Спать ступай, лазутчик.

– Арсений Петрович! А что, коли письмо – не на бумаге? Что – коли оно прямо в книжке?

– Это как же?

Ивашка схватил первый попавшийся лист.

– А вот! Скажем, на некой странице буквы помечены, и их надо по очереди читать – слово выйдет!

– Сдурел ты, Ивашка, – с изумительным терпением сказал на это Шумилов. – Ты полагаешь, герцог или кто-то из его бояр станут в книжище копаться, меченые буквы искать? Дела у них иного нет!

– Так твоя милость! Послание ведь не к герцогу! Герцога-то наш голубчик может без всяких церемоний увидеть и не то что письмо – мешок с письмами ему отдать! Сегодня как раз видел – и не отдал. Кому-то иному послание!

– Экий ты знаток европейских политик… – проворчал Шумилов. – Коли ты такой мудрый, так скажи – кому и от кого. И отпусти душу на покаяние – спать хочу, сил нет.

– От кого? Граф сам сказывал – едет из Брюсселя. Что там поблизости от Брюсселя? А, Арсений Петрович? Постой-ка… давай с иного конца… Коли граф до сих пор книгу не отдал, а при себе таскает – стало, тот, кому ее велено передать, еще не прибыл. И кого же пока в Митаве нет?

– Славные вопросы ты, Ивашка, задаешь! Мало ли кого тут нет! Папы Римского, вишь, нет, и султана турецкого!

– Может, кому из панов?

Поляки при дворе герцога Якоба бывали, но Шумилов не понимал, для чего бы слать им письма посредством гишпанской книжки. В конце концов листы завернули в холстину и отдали Якушке – пусть спрячет в какой-нибудь из обозных телег.

Потом Шумилов и Ильич легли спать, а Петруха, Ивашка, Якушка и Никишка разбрелись – кто куда. Каждый имел свое место для ночлега.

Ивашка вернулся в форбург, где приютили сокольников. Бдительность более не требовалась, он шагал по ночной улочке и ведать не ведал, что за ним крадется мелкими перебежками какой-то очень шустрый низкорослый человечек.