Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс Страница 32

Правда, в тоне второго дворянина, ростом повыше, уже не было дерзости:

– Мы получили его имя и адрес из королевского списка. Это виконт…

– Еще одно оскорбление, – сказал Тангейзер, – и вам представится возможность спросить виконта, как ему удалось убежать от вас в одной туфле.

– Оскорбление? – Низкорослый вдруг умолк на полуслове и сглотнул. Он смотрел в глаза госпитальера, не понимая, что смотрит в глаза собственной смерти. – Еретик украл кинжал Квентина.

Юноша указал на пустые ножны на поясе своего товарища. Квентин с готовностью повернулся, чтобы продемонстрировать их. Ножны были инкрустированы эмалью, серебром и ляпис-лазурью.

– Он был хитрым и проворным, этот парень. Застал нас врасплох…

– Мы хотим вернуть кинжал.

– Вы не исполнили свой долг. Кинжал – расплата за это, – заявил Матиас.

– Теперь вы его украли, – не сдавался невысокий дворянин.

– Для его возвращения было достаточно хороших манер. Увы, возможность упущена.

– Вы украли и золото.

– Прочь с дороги.

Квентин отскочил в сторону, но инстинкты второго юноши еще спали.

– Кто вы? Англичанин? Поляк? – поинтересовался он.

– Этьен, он мальтийский рыцарь, – объяснил Квентин. – Посмотри на его шрамы…

– Что ж, пусть мы не выполнили свой долг, но скажите, рыцарь, – вы-то что тут делаете?

– У меня настроение убивать, – усмехнулся иоаннит. – Не задерживайте меня.

– Это очень ценный кинжал, – сказал Квентин. – Подарок моему недавно умершему отцу, правда, я не помню от кого. У него было много кинжалов, на все случаи жизни, но он не был настолько вульгарен, чтобы пользоваться ими. А золото тоже не наше, но оно нам нужно. Отдайте кинжал и кошелек, и мы больше не будем вас задерживать…

– Перестань болтать, Квентин. – Этьен указал на Юсти. – А кто этот парень в черной одежде и с белым от страха лицом? Как тебя зовут, мальчик? Ты можешь прочесть «Аве Мария»?

– Убирайся, приятель, пока цел, – сказал Тангейзер.

Этьен снял рапиру с плеча:

– Я не боюсь какого-то вора.

Госпитальер не сомневался, что юноша лишь изображает из себя храбреца, чтобы получить желаемое, – вероятно, этот прием он отточил в спорах с матерью. Но во время массовой резни опасно разгуливать по улицам при оружии.

Матиас ткнул факелом Этьену в лицо и шагнул влево, одновременно вытаскивая из-за пояса кинжал, ставший предметом спора. Крик Этьена заглушило пламя. Вдохнув, он втянул в себя струйки огня. Горящая смола потекла у него по подбородку, воспламенив кафтан на груди. Молодой человек выронил рапиру и схватился за факел. Тангейзер позволил ему взять факел и ударил кинжалом в шею, повернув внутреннюю сторону лезвия вниз, чтобы на него можно было надавить. Кинжал оказался таким острым, что вошел в тело юноши по самую рукоять. Этьен вскрикнул, захлебываясь кровью. Его ладонь метнулась к кинжалу, пронзившему пищевод. Тангейзер сбил с него шапку и ухватил за волосы, не давая упасть.

– Твой отец разбирался в оружии, – сказал он Квентину.

– Он был знатоком, – в ужасе согласился тот.

Тангейзер надавил на кинжал, и лезвие вспороло горло, разрезав трахею. Струя крови хлынула на грудь Этьена, унося с собой его жизнь и все его мечты о мужественности. Факел упал на землю. Квентин замер, пораженный картиной, которую считал немыслимой, – это был мир, в котором он сам и его титулы ничего не значили, а стоили и того меньше. Он не шевелился и не издал ни звука.

– Отдай свой меч и ремень этому парню, – приказал ему Матиас, указывая на своего лакея. – Быстро.

Юноша отстегнул меч и протянул его Грегуару. Кривая улыбка на его лице должна была означать покорность. Госпитальер шагнул к нему и вонзил кинжал под ключицу, проткнув сердце. Когда колени Квентина подогнулись, Тангейзер взял его за горло и толкнул назад. Потом он вытер кровь с бороздок на лезвии.

– Грегуар, дай мне ножны от кинжала, – потребовал он. – А меч оставь здесь.

– Вы не дали им шансов, – охнул Юсти.

– Я дал им больше шансов, чем они дали бы тебе.

Рискуя еще раз потянуть спину, мальтийский рыцарь нагнулся и сорвал белые матерчатые кресты с шапок убитых. Затем он поднял факел и протянул кресты мальчикам.

– Прикрепите их на груди – это знак того, что вы слуги Папы. А ты, Юсти, попроси Грегуара научить тебя читать «Аве Мария». Его латынь превосходна.

Ни один из убитых юношей не взял с собой кошелек на ночную охоту – это было их единственное разумное, хотя и разочаровавшее Тангейзера решение. Он взял у Грегуара богато украшенные ножны, вложил в них кинжал и снова сунул за пояс сзади, после чего обратился к Стефано на итальянском:

– Ты теперь мой сообщник.

– В чем, сударь? – отозвался тот. – В том, что два дворянина погибли во время погони за опасным преступником?

– Ты только что удвоил вес причитающегося тебе золота, – кивнул иоаннит. – А вы, ребята, не отставайте.

Граф де Ла Пенотье и его спутники добрались до перекрестка, где облачка порохового дыма неподвижно висели в горячем воздухе, а запах был резким, словно вонь серы. Трупов здесь валялось еще больше. Дюжину испуганных пленников выстроили, угрожая остриями копий, перед шеренгой аркебузиров, численностью вдвое больше. Солдаты раздули запалы, проверили заряды, а потом, по команде, прицелились и выстрелили. Гугеноты были буквально сметены градом свинца: некоторые из них стояли так близко от ружей, что у них загорелись волосы. Не все умерли от пуль, и несколько человек продолжали жалобно взывать к Богу, пока швейцарские гвардейцы не прошлись среди них, прикончив раненых мечами – так садовник срубает сорняки.

Из окон выбрасывали трупы, криками предупреждая тех, кто стоял внизу. Повсюду стражники при свете факелов и под охраной вооруженных мушкетами товарищей стаскивали мертвые тела в громадные кровавые кучи, а некоторые использовали для этой работы веревки и лошадей. Сапоги, копыта, тела скользили по загустевшей крови, смешивая ее с грязью улицы в жуткую, зловонную массу, растекавшуюся во все стороны. Оставалось еще несколько «зайцев», которых следовало вспугнуть и затравить, чтобы потом пустить в дело опилки, но в целом грязная работа, похоже, была закончена.

Тем не менее над городом разносился набат.

Матиас обратился к болтавшемуся без дела гвардейцу:

– Солдат, беги в церковь и заставь этот колокол умолкнуть. Капрал? – Он оглянулся на Стефано, и тот подтвердил его приказ:

– Делай то, что говорит его светлость, и поторопись.

По мере приближения к особняку Бетизи становилось ясно, что многие дворяне из числа гугенотов перед смертью оказали вооруженное сопротивление, вероятно, в попытке защитить адмирала Колиньи. Среди мертвых попадались люди с крестами на шапках и белыми повязками на рукавах. Многие католики были ранены – они лежали на расстеленных плащах или медленно шли, опирались на друзей. Смерть Этьена и Квентина никого не удивит. Тангейзер ускорил шаг. Среди всеобщего оцепенения и растерянности, неизбежно сопровождающих любое убийство, никто не обращал на него внимания.