Рыцарь в черном плаще - Эрнест Капандю Страница 31
Рыцарь в черном плаще - Эрнест Капандю читать онлайн бесплатно
— Переодеться можно было только в карете?
— Безусловно.
— Может, платье было выброшено на дорогу?
— Ваше превосходительство, — сказал Марсьяль, — шторы были закрыты, стало быть, ни в дверцы, ни в переднее окно ничего нельзя было выбросить. К тому же экипаж был окружен верными людьми, внимательно караулившими, поэтому невозможно, чтобы полный мужской костюм, от сапог до шляпы, мог быть незаметно выброшен на дорогу, пусть даже лоскутками. Да и в какое отверстие могли их выбросить? Я тщательно осматривал карету, и если вашему превосходительству угодно…
— Но если одежда не была выброшена, — перебил де Марвиль с раздражением, — она должна быть в карете, и ее надо найти.
Марсьяль посмотрел на начальника полиции, приложив руку к сердцу.
— Когда я остановил карету, — сказал он тоном глубокой искренности, — в ней сидел мужчина; теперь этот мужчина брюнет стал женщиной блондинкой — я это вижу. Как совершилось это превращение, куда девалась мужская одежда — клянусь спасением моей души, я не знаю, разве только…
Марсьяль вдруг переменил тон. Очевидно, новая мысль промелькнула в его голове.
— Разве только? — повторил начальник полиции.
— Разве только эта дама не спрятала мужской костюм под своим женским платьем…
— Проверим, — прошептал Фейдо.
Он подошел к графине, все также спокойно спавшей.
— Вы слышали, сударыня? — сказал он. Графиня не пошевелилась.
— Вы слышали? — повторил начальник полиции.
Он схватил ее за руку. Графиня вскрикнула, не раскрывая глаз, протянула руки, губы ее сжались с выражением неприязни. Она дважды глубоко вздохнула, потом раскрыла глаза и прошептала:
— Что за гадкий сон! Марикита, расшнуруй мне платье, мне так плохо… Я…
Графиня увидела Марсьяля.
— Ах! — воскликнула она с испугом. — Где я?
— У меня, — сказал де Марвиль.
— У вас? Но я не знаю… — Графиня провела рукой по лбу. — Да, помню! — сказала она вдруг. — Разве комедия не кончена?
Начальник полиции движением руки приказал бригадиру удалиться, а сам обратился к графине:
— Из двух одно, — сказал он, — или вы жертва недоразумения, и в таком случае это недоразумение следует исправить, или вы недостойным образом обманываете полицию, и тогда наказание будет соответствующим. Я получил относительно вас самые строгие распоряжения. Не угодно ли вам пожаловать за мной, мы немедленно поедем к маркизу д'Аржансону. Это единственный выход из создавшегося положения.
Яйца
В восемнадцатом столетии на Кладбищенской улице стояли только два дома с правой стороны, возле площади: один в пять этажей с четырьмя окнами на фасаде, другой же имел всего два этажа; в этот вечер единственное окно его первого этажа было освещено, все остальные были совершенно темны.
Пробила полночь. Дверь дома открылась, и оттуда высунулась голова. Голова трижды повернулась налево и направо, потом исчезла. Дверь беззвучно закрылась.
Эта голова с крючковатым носом, острым подбородком, впалым ртом, выступающими скулами, всклокоченными волосами, которые можно было принять за шерсть, с двумя круглыми глазками, принадлежала женщине лет пятидесяти. Костюм ее состоял из шерстяной юбки с толстым суконным корсажем и больше походил на мужской, чем на женский.
Заперев дверь, женщина осталась стоять в узком коридоре, в конце которого находилась лестница еще более узкая, ведущая вверх. Справа, возле первой ступени лестницы, находилась полуоткрытая дверь. Женщина толкнула эту дверь и вошла в низкий зал, освещенный большой лампой. В этом зале стояли комод, буфет, стол, шесть стульев и ящик для хлеба: все это было из полированного дуба. В камине горел яркий огонь, настенные часы дополняли меблировку. Огромный глиняный горшок и котелки грелись у огня.
Посреди комнаты за столом сидел человек и ужинал с завидным аппетитом. Этому человеку могло быть на вид лет тридцать пять. Роста он был высокого, черты лица грубые, нос плоский, кожа красноватая, волосы неопределенного цвета; выражение лица было бы почти отталкивающим, если бы безобразие его не скрашивалось выражением доброты, открытости и любезности. Костюм говорил о том, что это зажиточный мещанин в трауре, хоть и не строгом: сюртук и панталоны были сшиты из черного сукна, жилет и чулки были серого цвета, галстук же белым — все без претензии на щегольство.
Единственную странность в этом костюме представляла узкая черная лента, надетая на шею и ниспадавшая на грудь. На ней висел пучок черных перьев индийского петуха, перевязанных красным шерстяным шнурком.
Этот человек ужинал один, но, вероятно, к столу ожидали еще и других гостей, потому что с каждой стороны стола находилось по три приготовленных, но не тронутых прибора.
Посреди стола стояла большая корзина со множеством яиц разной величины. Корзина имела семь отделений; в первом лежали белые яйца с перекрещенными полосками посередине — красной и черной; во втором отделении лежали яйца, скорлупа которых была покрыта позолотой; в третьем — со скорлупой, выкрашенной в коричневый цвет; в четвертом — яйца очень маленькие и желтые, чуть ли не с кукурузные зерна; в пятом лежали большие яйца со светло-зеленой полоской, усыпанной золотыми звездами; в шестом — с серебристой скорлупой; в седьмом — совершенно черные яйца.
Число яиц в отделениях было разным; больше всего их лежало в пятом отделении.
Первое отделение находилось прямо напротив прибора человека, который ужинал. Остальные — перед каждым из нетронутых приборов. Таким образом, перед человеком в черно-сером костюме располагалось отделение с белыми яйцами с черно-красным крестом посередине. Между корзинкой и его прибором был сделан небольшой насест, походивший на детскую игрушку: точная копия насеста в настоящем курятнике. На этом насесте красовался маленький индийский петушок с эмалевыми глазками, сделанный с удивительным искусством.
Перед каждым из других свободных приборов красовался такой же насест, но пустой. Между насестами и корзиной с яйцами было широкое пустое пространство, занятое большим блюдом с вкусным кушаньем, которое человек в черно-сером костюме поглощал с аппетитом.
В ту минуту, когда женщина, смотревшая на улицу, вошла в зал, человек за столом отрезал себе огромный кусок хлеба и спросил:
— Никого нет?
— Пока никого.
— Неужели я буду сегодня ужинать один?
— Ты жалуешься на это, Индийский «Петух», — спросила женщина, снимая крышку с горшка.
— Ты же знаешь, что я не жалуюсь никогда, Леонарда, когда ты готовишь еду.
— Индийский Петух, берегись! Если ты слишком растолстеешь, то сам сгодишься на жаркое.
— Леонарда, если я должен погибнуть, то пусть лучше изжарюсь я на вертеле, чем умру на эшафоте.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments