Могила галеонов - Мартин Стивен Страница 31

Кризис наступил на третий день их путешествия. Небо заволокло свинцовыми тучами, ветер дул постоянно, стояла страшная духота.

— Надвигается шторм, — сказал Манион. — Вода будет прибывать быстрее, чем мы сможем ее откачивать.

Два человека постоянно работали со старой корабельной помпой. Это был изнурительный труд, однако вода постепенно прибывала, и судно шло все тяжелее. Скоро обитатели «Маргаритки» стали слышать бульканье воды в трюме.

Потом ветер вдруг стих. Наступил зловещий час, когда моряки с тревогой смотрят на дальний горизонт, час духоты и затишья перед бурей. Сначала они увидели гонимые ветром черные тучи, а потом уже услышали гром.

Всего за час свет померк, и «Маргаритка» превратилась в игрушку ревущих волн. Вскоре с треском разорвался пополам грот. Капитан, протрезвевший от страха, выкрикивал приказы, но матросы не хотели карабкаться вверх по реям навстречу верной гибели.

Грэшем и Манион, пытаясь удержаться на палубе, ухватились за перила, опустившись на колени. Манион кричал в ухо хозяину:

— Он хочет убрать парус! Тогда останемся с голыми реями. Уж не знаю, что путного может из этого выйти.

Два топселя, один на фок-мачте, другой на грот-мачте, продолжали держаться каким-то чудом, и «Маргаритка» пока шла вперед. Создавалось впечатление, что ее просто несут мощные волны, вместе с которыми она опускалась и поднималась. Она почти не слушалась руля, хотя у руля стояло трое человек. Верхнюю палубу постоянно заливало водой.

— Помпа! — заорал Манион, перекрывая рев волн.

Двое матросов, работавших с помпой, уже выбились из сил. Остальные собрались на баке. Один из них читал молитву. Огромная волна накрыла всю группу, и когда вода схлынула, двоих среди них недоставало…

Грэшем и Манион сами принялись откачивать воду.

Через несколько минут они промокли до нитки. Ветер гнал судно вперед еще несколько часов. Потом еще одна огромная волна накрыла корму и смыла в море двух помощников рулевого. Сам он упал, но с трудом смог подняться на ноги. С помощью сверхчеловеческого усилия он сумел все-таки овладеть рулем и повернуть его в нужную сторону. Еще одна волна обрушилась на «Маргаритку» сзади, но на сей раз она не накрыла корму, а только ударила по ней снизу.

Еще одна мощная волна ударила о борт судна, и Грэшем услышал чей-то вопль рядом с собой. Роберта Ленга смыло с палубы словно перышко, и он повис над бушующим морем, из последних сил вцепившись в руку Грэшема. Молодой человек посмотрел в глаза тому, кто предал его, кто хотел отправить его под военный суд, а затем — на виселицу. Грэшем мог одним движением отправить негодяя на морское дно. Вместо этого, сделав рывок, опасный для его собственного равновесия, он за шиворот втащил Ленга на палубу.

— А ты сделал бы так для меня? — крикнул Грэшем, обращаясь к спасенному.

Но Роберт Ленг ничего не ответил. Он рыдал, обняв обломок мачты, как своего лучшего друга или самого родного человека.

Шторм закончился так же внезапно, как и начался. Сила и ярость ветра постепенно пошли на убыль, затем его ритм нарушился, рев ветра и волн сменился глухим ворчанием. Когда наступило относительное затишье, перед взором уцелевших обитателей «Маргаритки» открылась удручающая картина.

Высота надводного борта составляла всего около двух футов, трюм заполняла вода. Если бы в борту судна были сделаны бойницы для пушек, оно бы уже затонуло, но несколько пушек размещались высоко на верхней палубе, у перил. Впрочем, три из них смыло во время шторма, а четвертую матросы сбросили вслед за ними, чтобы сделать катер легче. Вдобавок грот-мачта зловеще раскачивалась.

Пережили шторм, кроме Грэшема с Манионом, Ленга и Анны, еще десять членов команды. Капитан оказался в числе тех, кто погиб в волнах во время шторма. Еще двое неподвижно лежали на палубе. Один из них во время шторма разбил голову, ударившись головой о ствол пушки, другой — ударившись о железные перила. Оба они расстались с жизнью.

Те, кто уцелел, сидели на баке, угрюмые и злобные. Грэшем решил проведать Анну. В это время дверь отворилась, и она сама вышла из каюты. Вдруг на лице ее появилось выражение ужаса. Она заметила опасность прежде Грэшема. Он резко обернулся и увидел: оставшиеся члены команды окружили Маниона. Кто-то из них нанес ему удар доской по голове, когда тот нагнулся, пытаясь открыть люк. Манион упал на решетку люка, и вся орава заревела от восторга. А потом они, словно стая гиен, бросились к Грэшему.

Он и сам плохо понимал, что делал в эти минуты, словно им управляла какая-то сила, вырвавшаяся из мира его инстинктов и спасшая его жизнь в решающий момент. Дрейк, отправляя Грэшема на «Маргаритку», не запретил ему взять свой меч. Как это ни странно, меч висел у него на поясе и во время бури, хотя во время качки длинный клинок мог заставить хозяина споткнуться и потерять равновесие, а против буйства стихии человеческое оружие было бессильно. Но сейчас пришло время пустить его в ход.

У мятежников был жуткий вид. Их и без того поношенная одежда превратилась в мокрые и грязные отрепья, большинство из них потеряли часть зубов, что делало их физиономии еще более отталкивающими. Но больше всего Грэшему почему-то запомнилось шлепанье их босых ног по мокрой палубе.

Грэшем мгновенно отвел руку с мечом назад, рассчитывая придать удару силу. Лезвие сверкнуло в воздухе. Меч разрубил голову первого из мятежников от щеки до щеки, задев язык. Все лицо его залила кровь. Нападавший упал. Остальные, видимо, колебались. Они скорее ощутили на уровне инстинкта, чем успели заметить то, что произошло. И все же один из них не успел остановиться вовремя, и второй удар Грэшема отсек ему ухо. На глазах у пораженного ужасом матроса оно упало на палубу. Тут в другой руке Грэшема как бы сам собой возник итальянский кинжал. Грэшем извернулся и нанес нападавшему удар кинжалом сзади и сверху, так что лезвие вошло в его грудную клетку. Тот едва не упал на Грэшема, и он невольно поддержал смертельно раненного врага, истекавшего кровью (со стороны могло показаться даже, будто Грэшем обнял его). Жизнь вскоре оставила мятежника. Грэшем извлек кинжал из его тела, и оно бессильно повалилось на мокрую и грязную палубу.

Остальные мятежники попятились. Один из них споткнулся о недвижно лежавшего на палубе Маниона, который застонал и зашевелился. Держа меч перед собой, Грэшем бросился вперед. Они отступили на несколько шагов. Внезапно Грэшем почувствовал, что кто-то стоит с ним рядом. Это была Анна, вооружившаяся сломанным шестом для чистки пушек.

Между тем Манион с трудом, пошатываясь, поднялся на ноги. Кровь текла по его лицу, на голове зияла рана. Грэшем подумал: у его слуги, должно быть, железный череп. Любой другой на его месте был бы убит подобным ударом.

— Баркас! — прохрипел Манион. — Посадите этих гадов на баркас. Пусть плывут домой.

То, что он назвал баркасом, находилось на середине палубы — обычная гребная лодка. Удивительным было только то, что она, казалось, не пострадала во время шторма.

Грэшем недоумевал. О чем думает Манион, если он вообще думает и страшный удар не вышиб из него мозги? Ведь, кажется, только одна эта лодка на борту «Маргаритки» могла быть сейчас использована для плавания по морю. Похоже, она оставалась их единственной возможностью спастись! Словно отгадав его мысли, Манион повернулся лицом к Грэшему и спиной к своим врагам.