Авиатор - Йон Колфер Страница 31

Биллтоу подбодрил его дружеским подмигиванием и самодовольно похлопал по свисающей с пояса кобуре пистолета. Конор погрузил ноги в воду, холод сразу же пронзил их, выдавливая из пальцев жизнь. У него вырвался невольный всхлип изумления, что вызвало громкий смех окружающих.

Привыкая к температуре воды, Конор бросил быстрый взгляд по сторонам в надежде обнаружить хотя бы одного человека, способного прийти на помощь, но встретил лишь враждебные взгляды. Это были грубые люди, оказавшиеся в очень суровой обстановке, где не оставалось сил на сочувствие. Если бы не форма, отличить охранников от заключенных было бы практически невозможно. Конор оказался в полном одиночестве. Всего четырнадцать лет, и уже совсем один, без направляющей руки отца, чего почти не случалось за всю его жизнь. И даже если бы здесь оказался Деклан Брокхарт, он, наверное, смеялся бы вместе с остальными. Эта мысль ударила больнее всего.

И все же, несмотря на это ощущение жуткого одиночества, было в Коноре Брокхарте что-то, не позволяющее ему сдаваться. Ум матери и мужество отца пустили сильные корни в его душе. Так или иначе, он вынесет все и выживет. Если Конор сможет вернуться в камеру и все еще будет дышать, этот американец, Линус Винтер, преподаст ему пару уроков о Малом Соленом.

«Выкинь все из головы, — сказал он себе. — Забудь родных, короля, Изабеллу. Забудь всех. Просто старайся уцелеть, чтобы настал день, когда можно будет думать о них».

Это было легче сказать, чем сделать, но Конор старался изо всех сил, глубоко запрятав свою боль и сосредоточившись на том, что было перед ним. Он сошел с края скалы и быстро погрузился в холодные, темные воды Малого Соленого.

На мгновение показалось, что холоднее просто быть ничего не может. Конор заколотил руками и ногами, не от страха, а чтобы хоть немного согреться. Он часто плавал у побережья Большого Соленого, однако воды, в которую он погрузился сейчас, никогда не касался благословенный луч солнца.

Конор открыл глаза и вперил взгляд в текучую тьму вокруг. Под собой он различал оранжевый шар, похожий на бледное во мраке космоса солнце.

«Колокол. Он не очень далеко. Нужно быть совсем уж плохим пловцом, чтобы не преодолеть такое расстояние».

Конор нырнул, сложив руки чашкой, чтобы лучше разрезать воду. Он всегда был хорошим пловцом, и почти сразу же оранжевый шар принял форму колокола; Конор мог даже разглядеть текстуру его поверхности. Это был пусть совсем крошечный, но успех, что отчасти успокоило его.

«Я не беспомощен. У меня еще остались силы».

Колокол мягко покачивался в полуметре от дна ямы; из множества крошечных отверстий вырывались пузырьки воздуха, похожие на нити жемчуга. Конор вцепился в изогнутый край колокола и поднырнул внутрь. Его усилия были вознаграждены — не едой или питьем, а лишь воздухом; зато каким воздухом! Конор вдохнул его столько, сколько позволяли легкие, не обращая внимания на запах резины и масляную пленку, мгновенно покрывшую горло и нос.

Дно находилось совсем рядом, и его поверхность под ногами Конора выглядела неровной, скользкой, ненадежной. Не самая подходящая обстановка для работы. Сам колокол в диаметре едва ли достигал трех метров и, покачиваясь в зависимости от силы и направления течения, ударял Конора то в локоть, то в плечо. Он сгорбился, защищая голову. Освещение было скудное, мерцающее.

Он поднял взгляд, но не смог разглядеть ничего, кроме мутных колеблющихся силуэтов. Люди? Скалы? Невозможно определить. Но потом один из этих силуэтов отделился от остальных.

Его охватил страх холоднее, чем морская вода, когда он увидел прыгнувшую в океан фигуру.

Поверхность воды, словно картинка-загадка, распалась на множество серебряных полумесяцев. Послышался всплеск, а следом за ним другой звук — смех, проникший сверху через воздуховод и похожий на хохот призрака. Мрачный, злобный, угрожающий смех.

Конора охватил неимоверный ужас.

«Выжить. Ты справишься. Выжить».

Потом что-то промелькнуло мимо иллюминатора. Бледная конечность, крепкая, мускулистая, рассекающая воду. И на предплечье, нарисованная точками, но различимая даже сквозь пенящуюся воду, татуировка, изображающая рогатого барана.

«Бараны, — подумал Конор. — Бараны здесь, на Малом Соленом, не для еды».

Фигура исчезла из иллюминатора, устремившись к нижнему срезу колокола. По меди зашлепали руки, вызывая какофонию дрожащих звонов под юбкой колокола, таких гулких, таких громких, что Конор мысленно взмолился, чтобы наступила тишина. Наверняка из ушей уже течет кровь. Потом под край колокола просунулись четыре толстых пальца, отсвечивая белым во тьме.

На каждом была вытатуирована одна-единственная буква, и, хотя они были перевернуты, Конор без труда узнал их. Б.О.Л.Ь.

Никаких сомнений, именно это он и прочел.

Крупный мужчина протащил себя по дну, безразличный к царапающим тело острым камням. Когда он встал внутри колокола, по его туловищу стекало больше десятка красных ручейков.

Внезапно у Конора возникло ощущение, что под колоколом совсем не осталось воздуха. Он попятился, пока не уперся спиной в холодный металл.

Конечно, тесное пространство создавало впечатление, что человек крупнее, чем на самом деле, но все равно в глазах Конора он выглядел великаном. Широко раскинув руки, он постукивал пальцами по меди колокола, словно это было огромное пианино. Мелодичные звуки плохо соответствовали ситуации. Что бы человек ни собирался делать, он явно не спешил. Потягивался то так, то эдак, трещал суставами шеи, костяшками пальцев и все время сохранял выражение безмятежного довольства. Его полуулыбка о многом сказала Конору: уверенность в собственной способности совершать жестокие поступки, воспоминания о прошлых актах насилия — и предвкушение новой возможности поработать руками.

Человек улыбался, демонстрируя желтые от табака зубы, но потом до него дошло, какого возраста Конор, и его улыбка увяла.

— Черт побери, ты же просто мальчишка! Что ты натворил? Соврал насчет своего возраста, чтобы попасть в армию? Так сильно рвался патрулировать на Стене? Ведь сейчас даже войны никакой нет.

— Вы «баран», — ошеломленно сказал Конор. — «Бараны» на Малом Соленом не для еды.

Человек нежно погладил свою татуировку.

— Да, некоторые называют нас «баранами», но более подходяще говорить «Убойные бараны». В этом названии суть нашего излюбленного способа делать Большое дело.

Конор понимал, что имеет в виду «баран». «Убойные бараны» были печально известной шайкой лондонских ирландцев, которые занимались контрабандой в портах от Лондона до Бостона, хотя в основном зарабатывали себе средства к существованию в качестве наемных головорезов.

Похоже, что этот «баран» нашел себе выгодную работенку.

— Ну ладно, — продолжал человек. — Мне уже уплачено, и я не люблю разочаровывать нанимателей, поэтому ты получишь свое, мальчик ты там или нет.