Мертвые сраму не имут - Игорь Болгарин Страница 31

Во время службы Кутепов почувствовал сзади себя какое-то движение. Он слегка обернулся и увидел подполковника Томассена. Тот был в полной парадной форме, при оружии и орденах. Чуть сзади, тоже при полном параде, выстроилась вся его свита. Протискиваясь сквозь толпу, они все приблизились к Врангелю и Кутепову. Томассен наклонился к ним и негромко, но торжественно произнес:

– Ваши превосходительства! От имени французского гарнизона Галлиполи и от себя лично хочу поздравить вас и вверенную вам армию по случаю приближения нашего общего праздника! – и тут же отступил в сторону.

Лишь когда священники провозгласили «Христос Воскресе», Томассен вновь приблизился к Врангелю и Кутепову:

– Искренне и от души – «Христос Воскресе!»

– «Воистину Воскресе!» – ответил ему Кутепов и непроизвольно, скорее по привычке, подался к нему и трижды приложился своей щекой к его щеке.

Врангель тоже ответил: «Воистину Воскресе!» и сделал какое-то неловкое движение в сторону Томассена, однако целовать не стал.

После всенощной они все вышли на улицу, прощаясь, остановились на паперти. Томассен немного потоптался на месте и при этом морщил лоб, словно силился что-то вспомнить. И затем через переводчика сказал Кутепову:

– Мне рассказывали, у вас у русских есть замечательный обычай: раз в году просить прощения за ненароком нанесенную обиду.

– Можно и чаще, – съязвил Кутепов.

– Да, конечно. Я понимаю, – не сразу нашелся с ответом Томассен. – Мне нравится этот обычай. Я хотел бы попросить у вас прощения, если в наших незлых спорах я иногда был несдержан и нечаянно нанес вам обиды. Простите, если можете!

– Бог простит, и я прощаю, – ответил Кутепов. – Хорошо бы так и в будущем: без споров. Тогда и прошения не надо просить.

– Хочу верить, что так и будет, – согласился Томассен.

И они расстались.

– Чего он хотел? – спросил задержавшийся сзади Врангель.

– Мира без аннексий и контрибуций, – улыбнулся Кутепов. И добавил: – Попросил прощения. Только я так и не понял за что. Видимо, решил больше не ссориться. Или ссориться и не просить прощения. Не знаю.

– Он знает. И его начальство тоже. Ну и я чуть-чуть догадываюсь. Вероятнее всего, это отголосок поездки Уварова в Париж, а также моей последней схватки с французским оккупационным начальством. Я тут на днях высказал им все, что я о них думаю. Надеюсь, на какое-то время они образумятся, – и, немного помолчав, Врангель добавил: – Время покажет.

После всенощной началось разговление. Солдаты разобрались по своим полкам, окружили густо парующие котлы с кашей. Щедро накладывали в свои миски.

– Так бы кажин день! – сказал кто-то.

– Тебе бы, Козюля, одному такой казан. До утра бы прикончив.

– Не-а, до утра не подужав бы. За сутки – слободно.

Запасливые солдаты наливали в кружки кто водку, кто местную турецкую ракию. «Причащались». Скупо отливали жадно глядящим на них товарищам. Смачно христосовались.

Андрей Лагода долго ждал дня, когда можно будет без особого риска разбросать по палаткам доставленные сюда Красильниковым листовки об амнистии.

Ночь была тихая, но облачная, беззвездная. Палатки пустовали. Почти никто не спал. Грелись у костров, доедали кашу, допивали недопитое, пели, смеялись, переругивались.

На наполовину опустевшем плацу на спор затевали кулачные бои: «болели» за сильных, высмеивали слабых.

Пасхальная ночь.

Андрей почти на ощупь шел в темноте от палатки к палатке. Подойдя, окликал:

– Федорченко, не спишь?

В ответ тишина.

Он приоткрывал полог палатки, торопливо вбрасывал три-четыре листовки и шел дальше.

В иной палатке кто-то отзывался:

– Какого еще тебе Федорченка? Ищи в другом дому!

В эту палатку Андрей не заходил, торопливо шел дальше.

Часа за полтора он разнес почти все листовки. Оставил только небольшой запас: вдруг пригодятся? Быть может, случится какая оказия и он сумеет передать хоть несколько штук в Чаталджи или в Бизерту. Эти листовки он припрятал неподалеку от своей палатки, в ямке, прикрыл их от дождя плоским камнем и сверху камень притрусил песком. Простой, надежный и безопасный тайник.

Утром за завтраком они вернулись к начатому на паперти греческого собора разговору. Кутепов снова попытался напомнить Врангелю о планах всем корпусом уйти из Галлиполи.

– Не повторяйтесь. Я все помню, – остановил Кутепова Врангель. – Вернемся к этому разговору снова лишь тогда, когда вы решите самый главный вопрос: безопасный проход через Балайирский перешеек.

– Он уже решен, ваше превосходительство.

И Кутепов подробно рассказал главнокомандующему о маневрах, которые устроили для них французы. Послали на маневры полковника Айвазова. Тот выяснил, что каких-то пара сотен метров самого узкого места перешейка отгорожено от берега скалами и снаряды либо взрываются в скалах, либо перелетают через перешеек. А дальше путь совершенно безопасный, в скальном коридоре. Упомянул Кутепов и еще об одной идее Айвазова: заранее и скрытно подкатить к берегу две легкие пушки, снятые с кораблей, и в нужное время легко потопить миноносец. Вместе с миноносцем потонет и рация, так что своевременно вызвать подкрепление французы не смогут.

Врангель слушал молча, не перебивая. И лишь когда Кутепов закончил, Врангель сказал:

– Айвазова знаю давно. Толковый и грамотный артиллерист. Он что же, все еще полковник?

– Так точно, ваше превосходительство. Командует третьим Марковским дивизионом, – четко ответил Кутепов.

– Вернусь, подпишу приказ о повышении в звании. Надо порадовать старика. Если не доведется его увидеть, поздравьте его лично от меня с Пасхой и со званием генерала.

– Дед будет счастлив, – согласился Кутепов и еще раз попытался напомнить Врангелю о своем плане захватить Константинополь. Эта идея его грела с тех самых пор, как только она родилась.

– Я так понимаю: вы по-прежнему считаете эту затею авантюрной? – грустно спросил Кутепов.

– Вне сомнений. Но зато до чего же она изящна! Как фарфоровая статуэтка! – улыбнулся Врангель. – Впрочем, вы не очень огорчайтесь. Это я сегодня так рассуждаю, зная весь расклад сил. А вчера… вчера я поддержал бы ваши намерения. Это хорошая задумка. У картежников она называется «Игра по-крупному». Сейчас трудно подсчитать, какие бы выгоды мы при этом получили и какие потери понесли. Но шуму бы наделали на весь мир. Ладно, не огорчайтесь. Нам не шум на весь мир нужен, а победа над большевиками. Пожалуй, наши зарубежные соотечественники не верят в то, что это возможно. А я верю. И мы все должны верить, иначе зачем переносим все эти тяготы? А что касается захвата Константинополя, оставьте это для своих будущих воспоминаний. Не случилось – и не случилось. Господь, как говорится, удержал нас от этого сомнительного шага. Зато вспомните в старости, какие мятежные мысли бродили когда-то в вашей голове.