Полет орлицы - Дмитрий Агалаков Страница 30

Об этом Жанна думала меньше всего. Она говорила королеве, что англичане и бургундцы уже поднимают голову и будут искать реванша! Но лицо Иоланды было непроницаемо.

— Как мне убедить вас? — Жанна готова была расплакаться. Почему эта мудрая женщина не хочет понять ее? — Наши победы — временная удача, не более! Англичанам надо было отсечь голову, пока они стояли на коленях!

— Всему свое время, — сказала королева. — Вам нужно отдохнуть, Жанна. Вы так много сделали для нас!

— Я не устала! — это был крик отчаяния. — Я готова сражаться!

— А я вижу, что устали. Вы приехали свежей, точно распустившаяся лилия. Но теперь я вижу, что вы похудели. У вас круги под глазами. Война — тяжелая работа. Отдохните. Пусть теперь дипломаты возьмутся за дело. Впереди — зима. — Королева помолчала и многозначительно улыбнулась девушке. — Если бы вы знали, душенька, сколько стоит содержать армию! Если бы знали…

Жанна не понимала королеву. И понимать не хотела! А Иоланда Арагонская со свой стороны призадумалась: не ожидала она от своей протеже такого упорства и непримиримости. Дева выполнила свою миссию — так решила королевская семья. Разве этого не достаточно, чтобы хоть немного унять свой пламень?

При дворе превозносили Карла Валуа, славили Жанну. Для всех весенне-летняя кампания была триумфальной! Неудача под Парижем была ложкой дегтя, и бочку с медом она не испортила. Попытка овладеть Парижем — экспромт! В начале весны буржский двор посмеялся бы над каждым, кто сказал бы, что в сентябре дофин будет осаждать столицу!

Неожиданно уехал герцог Алансонский. Он был неразговорчив и хмур, попрощался наспех. Сказал, что на время уезжает в Анжу. Жанна попросилась с ним, она видела, что Алансон с радостью взял бы ее, но король запретил.

— У меня на вас, милая Жанна, большие планы, — только и сказал он. — Если, конечно, вы не устали от битв и чувствуете в себе силы защищать корону Франции!

Очень скоро в Центральной Франции намечалась военная кампания, и опыт и отвага Девы, а главное — имя, должны были пригодиться.

Жанна ничегошеньки не знала о разговоре, состоявшемся между королем и герцогом Алансонским в замке Мён-сюр-Йевр, как только армия вернулась на зимние квартиры.

«Вы оставите Жанну в покое, иначе я расценю это как бунт, Алансон!» — когда герцог со всей решительность заявил, что хочет взять Жанну в Нормандию, выкрикнул Карл Валуа. — Вам ясно?»

Алансону оставалось только потупить глаза и пробормотать:

«Да, Ваше Величество».

«Отлично! А теперь ступайте — в Нормандию или даже в саму Англию! Вам виднее. — Потом он смягчился и добавил: — Я отпущу с вами Ла Ира и Ксентрая».

Это был сделка.

Но разговору с Алансоном предшествовал еще один разговор, состоявшийся между королем и Ла Тремуем.

«Отпустить ее с герцогом? — восклицал фаворит. — Это невозможно, Ваше Величество! Они уже раз ослушались своего короля. Что им мешает повторить это преступление? Дайте им волю — они тотчас пойдут на Париж и сломают всю дипломатическую игру! Герцог Бургундский хочет быть нашим союзником! Если этот план осуществится, англичане сдадутся без боя!»

В сущности, это утверждение не было лукавством. Иметь в союзниках Бургундию — это значило уже наполовину одержать победу. Но король не ведал другого, что в конце сентября, когда его войско прибыло на берега Луары, любезный кузен французской короны герцог Бургундский заключил новый дружественный союз со своим деверем лордом Бедфордом, вместе с ним посмеявшись над размечтавшимся о Париже Карле Валуа.

И этот союз был той реальной угрозой, что должна была заявить о себе сразу, как только на смену зиме придет весна. Жанна была права, когда говорила о том, что врагу нужно было рубить голову тогда, когда он стоял на коленях…

Войско собиралось в Бурже, столице Карла Валуа. А пока что Жанне было приказано его величеством отдыхать в Мён-сюр-Йевр, набираться сил на охотах, турнирах и пирах. Но друзей ее здесь почти не осталось. Орлеанский Бастард отправился в Орлеан — помогать восстанавливать город. Куда-то подевались Ла Ир и Ксентрай. Оставаться при дворе, что готовился зимовать, утопая в пирах и увеселениях, Жанна не пожелала. Лучше — в Бурж, где собиралась армия. Король не протестовал. Затаив на сестру обиду за ее дерзость, брошенную ему в лицо в Сен-Дени, он с легкостью отпустил Жанну.

Девушке определили нового опекуна — Карла д’Альбре, королевского наместника в Берри, племянника того самого коннетабля, что погиб под Азенкуром. Но этот Карл д’Альбре был еще и сводным братом Жоржа Ла Тремуя.

Заботливый и предупредительный, в начале октября сир д’Альбре увез Жанну в Бурж.

Героиня Франции поселилась в доме Рене де Булини, королевского генерального советника по финансам. Жанна подружилась с его супругой, Маргаритой Ла Турульд, они вместе ходили в церковь, часами беседовали.

Тем временем слава Девы Жанны росла и укреплялась с каждым днем. Где бы она ни появлялась, за ней сразу же устраивались процессии горожан и бедняков. Всем хотелось дотронуться до спасительны Франции, взять немного ее святой силы. Жанне докучала такая популярность, но укрыться от нее было невозможно. Ей приносили четки, крестики и медальоны — люди хотели, чтобы их самые дорогие вещи побывали в руках Девы.

Жанна послушно выполняла просьбы народа.

— Вы и впрямь передаете им силу? — однажды совершенно серьезно спросила Маргарита свою гостью. — Всем этим вещам?

Жанна улыбнулась:

— Дотроньтесь до них сами — они будут так же хороши от вашего прикосновения, как и от моего!

А в сорока лье от Буржа, в замке Мён-сюр-Йевр, перед обедом подогревая вином аппетит, беседовали Карл Валуа и его фаворит Жорж Ла Тремуй.

Герцог посвящал короля в наиболее интересные события, что происходят в королевстве. Заговорили, как и положено, о Деве Жанне. Обойти ее персону вниманием было невозможно — о Жанне вспоминали даже те, кто всеми силами хотел позабыть о ней. И может быть, эти — в первую очередь!

— В честь Девы Жанны, спасительницы Франции, ваши подданные воздвигают алтари и часовни, — смакуя вино, как бы между прочим говорил Ла Тремуй. — Священники служат мессы за ее здравие и по тому же случаю устраивают торжественные процессии.

Он очень хотел бы добавить, что церковь уделяет внимание Жанне куда большее, чем самому королю, но это было бы чересчур откровенно. Мысль должна сквозить между строк. Так оно вернее и безопаснее! За несколько лет придворной жизни и тесной дружбы с королем Ла Тремуй разгадал этого человека. Будучи слабым и нерешительным, Карл Валуа завидовал всем сильным и целеустремленным. Человек без власти так бы и носил эту зависть в себе, так бы она и грызла его до самой смерти. Что слабый сделает сильному? Но Карл Валуа был королем — и мог дать разгуляться своим страстям! Даже по отношению к близким и верным ему людям. Всех, кто поднимался высоко, рано или поздно при этом государе ожидало падение. Что до самого Ла Тремуя, он сердцем почуял, как нужно вести себя с королем Франции! Быть тенью. Но той тенью, которая всегда впереди своего хозяина.