Повелители волков - Виталий Гладкий Страница 30

На подходе к дому царя джанийцы вдруг услышали яростный крик:

— Озар?! Негодяй, смерть тебе!

Озар повернул голову и увидел скифа в дорогих одеждах, который целился в него из лука. Он не успел сказать даже слова, — и никто не успел — как стрела сорвалась с тетивы и полетела в цель. Дальнейшее всем собравшимся у дома Иданфирса показалось невероятным, немыслимым. Каким-то неуловимо быстрым, молниеносным движением Озар поймал стрелу почти у самой своей груди, сломал ее и спокойно сказал, обращаясь к стрелку:

— Ты все такой же бешеный, Бастак. Сначала действуешь, а потом думаешь.

Он хотел еще что-то добавить, но тут опомнились старейшины и один из них, подняв посох, грозно крикнул:

— Бастак, именем царя, остановись! Это посольство.

Знатный скиф злобно оскалился, но старейшину ослушаться не осмелился. Поймав его бешеный взгляд, Озар весело подмигнул Бастаку и спешился. Им уже доводилось встречаться. Бастак позарился на скальп Озара, да сам оказался в плену. Ради смеха Озар связал его как свинью и в таком состоянии доставил к тому месту, куда за Бастака должны были привезти выкуп. Будь он простым скифом, его судьба была бы незавидной, но Бастак принадлежал к племенной знати и за него дали целый мешок золота.

Иданфирс уже знал, что к нему прибыло посольство джанийцев. Это ему успел сказать один из жрецов, наблюдавших за встречей старейшин и послов, который бежал с такой скоростью, что даже запыхался. Известие было столь необычным, что собравшаяся в зале приемов (то есть в сарае, где проходили народные собрания; правда, на них допускали не всех, а только дружинников, старейшин, жрецов и выборных от простого люда) знать начала встревоженно шушукаться.

Сам царь не знал, что и думать. Похоже, джанийцы привезли какую-то очень неприятную новость, серьезно затрагивающую не только их, но и все степные племена. Ведь обычно скифы с джанийцами не общались, а если такое и случалось, то в основном на поле брани.

Это было странное племя, древнее, чем сами скифы. Джанийцы жили в лесах, куда скифам ходу не было. Они не вмешивались в межплеменные распри, но когда отец Иданфирса, царь Савлий, захотел их подчинить, они устроили скифам страшную резню, притом в ночное время, каким-то образом усыпив бдительность и стражи и сторожевых псов. После этой осечки мудрый Савлий решил не искушать судьбу и предложил джанийцам мир. Но они лишь посмеялись над его предложением. Ответ джанийцев был таким: «Все ваши договоры и клятвы ничего не стоят. Но мы обещаем, что не нападем на вас, если вы не сделаете это первыми».

Джанийцы были правы — договора между племенами о мирном сосуществовании заключались быстро, с большой помпой, и так же быстро нарушались. Стоило лишь охотнику чужого племени нечаянно забрести в охотничьи угодья соседей, как тут же его скальп оказывался на уздечке какого-нибудь удальца, и начиналась война. Джанийцы не праздновали территориальных делений и охотились там, где хотели; их боялись трогать, считая оборотнями. Мало того, Иданфирс знал, что лазутчики джанийцев проникают даже в области, где жили племена диких фракийцев и совсем уж нелюдимые и опасные меланхлены [53], которые будто бы ели человечину, хотя царь в это не верил, — в основной своей массе они занимались земледелием и охотой, а в их краях земли были очень плодородными и леса полнились дичью.

Озар степенно поклонился царю и положил к его ногам богатые дары — серебряные сосуды, украшения и мешочек с золотыми кизикинами, а поистине царский меч, за одни лишь ножны которого, отделанные золотом и драгоценными каменьями, можно было купить лошадиный табун, он вручил Иданфирсу со словами:

— Прими, великий царь скифов, от нашего вождя Жавра этот ценный дар в знак того, что наши распри должны остаться в прошлом. Меня зовут Озар.

Это была обычная фраза на приемах посольств, но то, что ее произнес джаниец, — никогда ранее ничего подобного не было — казалось совершеннейшей диковинкой. Уж не думают ли гордые джанийцы наконец признать над собой власть царя скифов?!

— Поблагодари от моего имени вождя Жавра, и да будет вашему племени удача в делах, — величественно ответил Иданфирс, передавая меч стоящему рядом сыну Ариапифу. — С чем ваше посольство пожаловало в наши степи?

«Наши степи» немного резанули слух, тем более, что царь сказал эту фразу с нажимом, но Озар остался невозмутим, хотя ему хотелось рассмеяться прямо в лицо Иданфирсу. Джанийцы считали земли, где они охотились, общими, за исключением возделанных полей оседлых племен, а уж бескрайние степные равнины — тем более.

— С недоброй вестью, царь, — сказал Озар. — Уж прости… — Он виновато потупился.

Будь Озар простым гонцом, ему бы не сносить головы — вестники несчастий долго не заживались. Их сразу отправляли на плаху.

Знать и жрецы заволновались, зашептались; кто-то тут же вспомнил недавние гадания, устроенные энареями [54], которые предрекли в следующем году большие беды. Правда, они не сказали, какие именно.

— Говори, что там у вас, — нетерпеливо поторопил джанийца Иданфирс, которому передалось волнение старейшин и дружинников.

— На Скифию надвигается гроза, — мрачно молвил Озар. — Летом сюда придет царь Дарий. У него войск больше, чем саранчи. Тьма. Никто не сможет выдержать натиск армии царя Персии. Никто… поодиночке.

— Откуда вам это известно, что на нас идут хорсары? — резко спросил царь, пропустив мимо ушей слово «поодиночке».

Хорсарами скифы называли персов.

— У нас везде есть свои люди, — просто ответил Озар. — Осенью в Ольвии был финикийский купец из Сидона, вот он и принес эту весть. Этот финикиец — лазутчик царя Дария.

— Где хорсары устроят переправу через Боспор Фракийский, каким путем пойдут на Скифию, сколько в армии Дария пеших воинов и сколько конных?

— Великий царь, такие вещи могут знать только военачальники персов.

— Надо было взять это купца и поспрашивать, как следует!

— Кто бы в Ольвии позволил это сделать? Купцы для ольвиополитов лица неприкасаемые. Наших людей просто вздернули бы на первой попавшейся осине или отправили на дно морское кормить крабов.

— Что ж, будем думать… Послов накормить и устроить со всеми удобствами, — приказал он кому-то из старейшин. — Завтра продолжим разговор… — И царь жестом приказал всем удалиться.