Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход - Дмитрий Ольшанский Страница 30

Халиля задело такое бесцеремонное обращение принца к своему почтенному учителю, и он хотел было вмешаться в спор, но Курани отреагировал гораздо быстрее. В мгновение ока в его руке оказалась палка для наказания нерадивых учеников, и едва Мехмед успел вымолвить еще хоть слово, мулла задал ему такую трепку, что Халилю было больно на это смотреть. Мехмед кричал и пытался сопротивляться, но все было бесполезно – Курани явно имел многолетний опыт проведения подобной экзекуции. Само наказание длилось недолго, и вскоре мулла отпустил принца. Весь взъерошенный, с пылающим взором и дрожащий от гнева, Мехмед был похож на затравленного зверька. И все же он не осмелился спорить с учителем, а лишь безмолвно шевелил побелевшими губами.

– Надеюсь, ты усвоил этот урок, – сказал Курани, убирая розги. – В следующий раз наказание будет намного строже. А теперь пойдем, займемся твоим обучением. Мы не должны огорчать твоего отца.

Все это Курани сказал спокойным, почти ласковым голосом, однако была в нем еще и не терпящая возражения твердость. Не желая вновь испытать на себе гнев старика, Мехмед покорно отправился вслед за своим учителем, бросив напоследок быстрый взгляд в сторону визиря. Сложно было сказать, какие чувства скрывает этот взор, впрочем, Халиль не стал придавать ему особого значения. Он был доволен результатом, которого добился Курани, и не сомневался, что теперь обучение Мехмеда сдвинется наконец с мертвой точки.

И действительно, принца с тех пор как будто подменили! Он обнаружил прекрасные способности и быстро осваивал учебный материал. Мехмед стал интересоваться историей, философией и литературой, приступил к изучению арабского, латинского и греческого языков. Кроме визиря и Курани, за успехами наследника следил и его отец. Мурад регулярно посещал уроки и лично экзаменовал сына по некоторым дисциплинам. Султан был доволен и вскоре стал проводить с Мехмедом большую часть своего времени. Днем они часто прогуливались вместе по прекрасным дворцовым садам, беседуя или развлекаясь игрой в нарды и шахматы, а вечерами Мурад просил сына прочитать ему вслух отрывки из сочинений его любимых поэтов. Такая семейная идиллия полностью изменила распорядок жизни всего дворца, а главное – она изменила и самого султана! Он стал реже запираться в своей комнате, отказался от пристрастия к возлияниям, приобрел здоровый цвет лица и снова выглядел свежим и веселым, как в старые добрые времена, когда еще были живы его старшие сыновья. Видимо, он разглядел в Мехмеде то, чего ранее не замечал, и это сильно изменило отношение Мурада к сыну. Если раньше султан и наследник испытывали взаимную неприязнь и отторжение, то сейчас они тянулись друг к другу, словно возводя новый и крепкий мост над пропастью обид и взаимного недоверия, которая разделяла их все эти годы.

Преображение султана отразилось и на управлении государством. Мурад вновь вернулся к делам и с удвоенной энергий начал решать накопившиеся проблемы, главной из которых было стремительное продвижение крестоносцев к западным границам Османской империи. Новость о взятии Софии и отступлении турецкой армии породила волну паники среди населения Эдирне, и только с большим трудом удалось навести порядок на улицах города. Мурад видел, в каком бедственном положении оказалась страна, и ситуация требовала от него решительных действий.

* * *

Халиль ожидал, что рано или поздно султан призовет его к себе, и боялся этой встречи. Визирь винил себя за все неудачи, которые случились за время его недолгого правления. В последние месяцы именно он принимал все ключевые решения в государстве и держал в руках власть, которой позавидовали бы многие визири прошлого. Однако этот опыт, несмотря на то, что он пришелся не на самое простое время, прошел для Халиля не без пользы. Великий визирь пересмотрел многие свои поступки и сделал соответствующие выводы. Теперь он стал аккуратнее и дальновиднее. Можно сказать, что Халиль переживал не меньшую трансформацию, чем Мурад, однако если султан всего лишь возвращался к своей прежней жизни, то визирь стремился начать все с чистого листа.

Направляясь в покои повелителя, Халиль был готов попросить о своей отставке с поста великого визиря. Он был уверен, что Мурад не пойдет на это, но сейчас такой шаг был необходим. Ибо только так визирь сумеет изъявить свою покорность и прочитать свое будущее в глазах владыки.

Мысленно проговаривая свою будущую речь, Халиль вошел в покои султана и к своему крайнему неудовлетворению застал там еще две персоны. Один из них – Шехабеддин, полноватый евнух – расплылся в фальшивой улыбке при виде визиря. Рядом с евнухом стоял высокий чернобородый сановник с острым ястребиным взором. Он совсем недавно появился в совете, однако Халиль уже разузнал о нем все, что только было возможно. Этого человека звали Заганос, он был родом из Албании. Как и многих других христианских детей, его зачислили в ряды янычар, и с тех пор он быстро продвигался по службе, чему явно способствовала женитьба на одной из дочерей Мурада. Заганос был умен, хитер и чрезвычайно скрытен. Такие люди, как он, идут к своей цели, не считаясь ни с чем, и Халиль чувствовал, что когда-нибудь этот человек будет представлять реальную угрозу его власти. Именно поэтому великий визирь внимательно следил за каждым шагом этого сановника и ждал удобного случая, чтобы нанести упреждающий удар.

Мурад в это время раскинулся на диване и, потягивая шербет из небольшой плоской чаши, просматривал какие-то бумаги. Его взгляд был хмур и сосредоточен. Однако едва визирь переступил порог комнаты, султан отложил документы в сторону и обратился к присутствующим:

– Я позвал вас для того, чтобы сообщить о решении, которое принял некоторое время назад.

Султан выдержал небольшую паузу, прощупывая взглядом каждого из трех сановников.

– Мое правление длится уже более двадцати лет, и многое из того, о чем я мечтал, мне удалось воплотить в жизнь. – Мурад с некоторым трудом поднялся на ноги и, оправив свой халат, стал медленно прохаживаться по комнате. – Выполняя заветы своего отца, я укрепил могущество Османского государства в Европе и в Азии. Отныне и беи, и эмиры, и короли относятся к нам с должным уважением и почтением. Меня можно упрекнуть во многом, однако никто не оспорит, что всю свою энергию и силы я отдавал на благо своей страны.

Халиль, Шехабеддин и Заганос не замедлили согласиться с этим фактом.

– Ответственность за страну и своих подданных, которая целиком лежит на мне, требует быть откровенным и в первую очередь перед самим собой. – Мурад глубоко вздохнул. – Именно поэтому я хочу отказаться от престола и передать всю власть своему сыну.

Если бы султан зачитал Халилю смертный приговор, он бы удивился гораздо меньше. То, что ощутил в эту минуту великий визирь, невозможно описать, ибо происходящее просто не укладывалось у него в голове. Судя по всему, Шехабеддин и Заганос испытывали схожие чувства.

Мурад тем временем спокойно продолжал:

– Хочу, чтобы вы знали: мое решение вполне взвешенно и обдуманно. Я знаю, что выбрал для этого не самый удачный момент, поэтому мое отречение произойдет не раньше, чем я уничтожу крестоносцев, покусившихся на нашу землю.