Темный каньон - Луис Ламур Страница 3

Спустя два дня они разбили лагерь на Соноре, в небольшой роще среди ив, тополей и дымных деревьев.

Вивер стирал рубашку, когда пришел Малыш и, стянув с себя свою, тоже принялся за стирку. Вивер взглянул на его худые загорелые плечи. На теле Гейлорда красовалось три шрама от пуль.

— Схватил-таки свинца, — заметил Вивер.

— Это еще когда был пацаном. Примерно за год до того, как покинул Техас. Отец имел в Бразосе клочок земли — два на четыре. Он хромал на одну ногу, память о перестрелке с команчами. Тогда же индейцы убили маму. У нас паслось небольшое стадо, и па собирался приобрести еще коров.

Однажды ночью какие-то люди попытались угнать наш скот. Мы помешали им. Они убили отца и ранили меня, но решили, что со мной тоже покончено.

Я дополз до хижины и кое-как перевязал рану — одну здесь, а вторую, ты ее не видишь, на ноге. Милях в трех-четырех от нас жил старый Тонкава, кое-как я вскарабкался на лошадь и поехал к нему. Оправившись от ран, взял дробовик отца и отправился на розыски.

Тонк выследил одного из тех парней. Наших коров уже перегнали через границу, и тот налетчик тратил деньги, которые ему не принадлежали. Я настиг его.

Вивер слушал, занимаясь своей рубашкой. Знакомая история. Сколько раз на границе совершалось такое беззаконие!

— Он все еще ездил на лошади с отцовским клеймом, и я назвал его вором. Конечно, вор полагал, что можно не церемониться с таким сосунком. И просчитался.

Когда Райли рассказывал свою простую безыскусную историю, Вивер ясно себе все представил, так как сам пару раз участвовал в подобных налетах.

— В ту ночь на нас напали пятеро. Двоих я еще не нашел. Но придет и их черед. Мой отец был мирным человеком, только иногда охотился, и в стрельбе не мог соперничать с бандой, что ограбила нас.

— Ты еще выслеживаешь остальных?

— На свете, кроме этого, есть немало дел. Я думаю о своем будущем. Но мне кажется, что придет день, и мы с ними встретимся. И тогда я скажу свое слово.

Вивер выполоскал рубашку и повесил сушиться на солнце, потом повернулся на каблуках и зажег сигарету.

— Райли, — начал он, — выслушай меня. У тебя в сумке спрятаны примерно шесть тысяч долларов… — Гейлорд ничего не сказал, но Вивер с удивлением отметил, как он вынул из воды правую руку. Малыш насторожился, и Виверу это понравилось. Он не любил самоуверенных юнцов и всегда предпочитал иметь дело со спокойными, осторожными и честными людьми. — Джиму около сорока. Пэрришу и мне — чуть меньше. Кио — тридцать два. Мы давно занимаемся незаконным промыслом, но это ровным счетом ничего нам не дало. И мы так и останемся нищими изгоями, когда состаримся и не сможем ездить верхом. — Райли ничего не ответил и начал выжимать рубашку. — Такая жизнь не принесет ничего хорошего. Джим Колберн умный, осторожный человек… И пока нам сопутствует удача. Но поверь, Джим тоже… боится!

— Джим? Он ничего не боится.

— Да, конечно, он не боится, но опасается неожиданностей. Нам слишком долго везет. Мы всегда хорошо готовимся, изучаем обстановку, но нельзя предусмотреть все. Ты засекаешь время, когда открывается банк и приходят служащие. Большинство людей верны привычке, действуют по устоявшейся традиции. Ну, а если человек что-нибудь забыл? Он забыл что-то сказать банкиру или ему понадобилась часть денег, которые он положил в банк. Он может вернуться.

Или, скажем, останавливаешь дилижанс. Предполагается, что на дороге больше никого нет. И вдруг из рейда возвращается военный патруль, или в дилижансе оказывается опытный стрелок. Неожиданность нельзя предусмотреть, Малыш, а она всегда может случиться. Да, до сих пор нам везло, и это само по себе уже предупреждение. Вот Джим и боится, и я тоже.

— К чему весь этот разговор?

— Речь о тебе, Райли! Оставь, пока не поздно, этот промысел. — Вивер подошел к своей седельной сумке, вытащил мешочек и бросил его Райли. — Там тысяча. Возьми ее, добавь к своим и купи несколько коров.

— Хочешь от меня избавиться?

— Угу! — Вивер тщательно втаптывал сигарету в песок, пока не загасил ее. — Ты не создан для грабежей и налетов, Малыш. Ты не любишь убивать, и это хорошо. Ты стреляешь, чтобы испугать, и прекрасно! Ограбь банк — будешь иметь дело только с законом, убьешь человека — его друзья станут преследовать тебя до конца жизни. Когда-нибудь мы попадем в переплет, и тебе придется убивать.

— Я сделаю то, что потребуется.

— Тебе пришлось убить несколько человек, но тогда ты был прав. Убивать вместе с нами — совсем другое дело. Совсем другое и с точки зрения закона. Ты сам скоро поймешь.

— А что скажет Джим?

— Он любит тебя… Любит как сына. Мы все будем рады, правда, Райли.

— Я не могу взять твои деньги.

— А я тебе их даю не просто так. Придет день, когда я не смогу взобраться на коня, тогда приползу к тебе и ты отведешь мне уголок в хижине на твоей земле и дашь кусок мяса.

Они вернулись к костру. По тому, как на них смотрели другие, Райли понял, что они ждут результатов разговора.

Колберн бросил Райли тугой мешочек.

— Там три тысячи, Малыш. Мы все участвуем. Это тебе на обзаведение.

Гейлорд подкинул на руке мешочек, потом поднял глаза.

— Это, правда, замечательно, просто здорово… Как и отец, я всегда мечтал о своей земле!

— Только вот что, Райли, — посоветовал Колберн, — там где поселишься, обязательно подай официальную заявку на воду, на всю воду, которую сумеешь найти. Поверь мне, размер и ценность ранчо зависит от запасов воды. Если бычок слишком долго добирается до ручья, где можно напиться, он теряет в весе.

— Ну ладно, — улыбнулся Гейлорд. Он оседлал лошадь, сел в седло и оглянулся на них. — Берегите себя и помните: мой дом — ваш дом, где бы я ни находился.

Молча они долго прислушивались к цокоту копыт его лошади, пока звук не замер вдали и не улеглась пыль. В ручье журчала вода, пробиваясь сквозь камни и корни растений.

Джим Колберн посмотрел вокруг с внезапно нахлынувшим отвращением.

— Дай Бог ему выбраться из этой трясины!

— Мне будет недоставать Малыша, — грустно обронил Кио.

— Вот и опять нас четверо, — подытожил Вивер.

Пэрриш не сказал ничего, только посмотрел вслед Малышу.