Французская карта - Алла Бегунова Страница 3

Кроме слуг появились и бойцы разведывательно-диверсионной команды Аржановой, кирасиры Новотроицкого полка сержант Чернозуб и бывший капрал Ермилов, месяц назад произведенный в унтер-офицеры по представлению князя Мещерского. Они были одеты в форменные новенькие кафтаны соломенного цвета, причесаны по-парадному: с пудрой, буклями над ушами и косой, оплетенной черной лентой, на спине.

Построившись в шеренгу, вошедшие поклонились новобрачным в пояс, затем хором поздравили их. Они также преподнесли общий подарок, каковой заключался в белом расшитом рушнике, серебряной лампадке на цепочке и небольшой иконе Казанской Божьей Матери в серебряном окладе, украшенном полудрагоценными уральскими камнями.

Все эти действия Глафира, знавшая, что барыня не любит неожиданностей, согласовала с Анастасией Петровной. Потому Аржанова для брачного пира заказала закуски, горячее и десерт в трактире Демута. Оттуда же прибыли и три официанта в ливреях, расшитых золотым галуном. Сейчас курская дворянка приказала им поставить на стол чистую посуду, сменить салфетки, вилки и ножи и подать пять бутылок шампанского. Официанты открыли шипучее вино умело, не пролив ни капли, и наполнили им семь фужеров.

– В сей день, для меня знаменательный, желаю я быть вместе с вами, слуги мои верные, и с вами, доблестные воины, давшие присягу великой царице, – сказала Аржанова, поднимая бокал с искрящимся напитком. – Товарищи моих путешествий, всегда разделяли вы со мной опасности, труды и заботы. Отныне прошу вас, меня любивших, также любить и супруга моего венчанного князя Михаила Аркадьевича. Человек он добрый, храбрый, вам хорошо известный…

Таким образом, свадебный ужин продолжился. Ничего не видели зазорного для себя ни князь Мещерский, ни владелица 230 крепостных душ в соседстве за столом со слугами и унтер-офицерами Новотроицкого полка. За плечами у них у всех были две крымских командировки, где жизнью они рисковали одинаково, не раз спасали друг друга от смерти и победили потому, что отвага, решительность, преданность делу есть качества не сословные, но дарованные Господом Богом каждой отдельной личности.

Никому из сидящих за столом и в голову не пришло кричать: «Горько!» Совсем иначе смотрели они на этот брачный союз и понимали, что в нем больше вынужденного, чем идущего от сердечной склонности. Разве одними чувствами можно руководствоваться при конфиденциальной работе, да еще будучи лучшими сотрудниками секретной канцелярии Ее Величества?..

Общий разговор составляли воспоминания, как будто еще наполненные свежим черноморским ветром, солнцем полуденного края и белой пылью бесконечных крымских дорог. Лишь одиннадцать ударов больших напольных часов в гостиной дома архитектора Земцова напомнили им о быстротекущем времени…

Мещерский знал бытовые привычки Анастасии Аржановой. В них, в частности, входили ежедневные часовые прогулки верхом или пешком, занятия фехтованием с отставным драгуном, раз в неделю стрельба из пистолета и метание ножа в цель, строгая диета, а также обливания холодной водой по утрам и вечерам. Пятнадцатилитровый чан невской воды и сейчас был приготовлен в комнате, называемой «ванная». Там действительно стояла чугунная ванна. Вода из нее уходила не в канализацию – таковой в Санкт-Петербурге в те времена не существовало – но по желобу через подвал стекала прямо в землю. Анастасия провела все водные процедуры, растерлась полотенцем и направилась в спальню. Жениху на первый раз сделали послабление: чан нагрели до температуры плюс тридцать пять градусов.

Окна спальни выходили на Невский проспект. Сейчас их закрывали сдвинутые шторы, однако свет от фонарей на главной столичной улице все-таки пробивался в комнату. Кроме того, горели три канделябра. Михаил Мещерский, открыв дверь, увидел свою нареченную посреди широкой кровати и в тонкой ночной сорочке нежно-салатового цвета.

– Заходите, ваше сиятельство, – кивнула она ему.

– Значит, разрешаете?

– Конечно.

Нечего было терять премьер-майору Новотроицкого кирасирского полка, и он пошел на первый штурм. Сбросив халат, остался князь нагишом, в чем мать родила. На кровать Мещерский не лег, а прыгнул, как тигр, и всем телом прижал Аржанову к подушкам. Руки его раздвинули ворот ночной сорочки слишком резко, и ткань спереди не выдержала, разошлась, обнажив не только шею и плечи курской дворянки, но и ее грудь чуть ниже сосков.

– Давно я хотел лицезреть это, – сказал молодой офицер.

– Бросьте, Михаил, притворяться, – Аржанова лежала спокойно и не делала попыток ослабить его объятия. – Вы уже видели меня раздетой…

– Не припоминаю, ваше высокоблагородие.

– А в караван-сарае у деревни Джамчи? Когда Казы-Гирей подло устроил там засаду… Честное слово, я думала, что жизнь моя кончается, и кончается очень нелепо!

– Действительно, было, – помолчав, он согласился. – Но кровь текла из вашей раны. Я не мог сосредоточиться и тем более – коснуться…

– Чего коснуться?

– Вашей груди.

– А надо ли?

– Обязательно. Это – как прелюдия к симфонии. Кажется, вы любите музыку… Пока не зазвучит главная, самая волнующая и привлекательная тема, необходимо настроить слушателей на соответствующий лад.

– Впервые слышу подобные рассуждения в постели, – она усмехнулась. – Но, пожалуй, в них есть некоторый интерес. Продолжайте, коль теоретически вы так подкованы…

– Теперь не буду! – Мещерский обиженно перевалился на бок и лег рядом с Аржановой, прикрыв рукой глаза.

Они и раньше, бывало, спорили и даже ссорились, обсуждая ситуации, возникающие по ходу действий разведывательно-диверсионной группы в Крыму. Молодой офицер всегда отстаивал наиболее простой, жесткий, силовой вариант. Анастасия же стремилась найти решение, лежащее в иной плоскости, пусть более сложное, но максимально учитывающее особенности дела и лучшее его развитие в будущем.

Однако зачем переносить производственные отношения в сферу семейной, и что еще хуже – интимной жизни?..

Молча смотрела Аржанова на стену, противоположную окнам спальни. Фонари карет, двигающихся по Невскому, отбрасывали на нее причудливые блики. В полутьме спальни нагое белоснежное тело кирасира точно светилось. Мысленно она восхищалась им. Широкие плечи атлета, мощный торс, развитые мускулы на руках и на ногах, нигде ни капельки жира.

Образование Мещерский получил в частном пансионе в Москве. Но с шестнадцати лет начал служить сержантом в лейб-гвардии Конном полку. Он легко освоил верховую езду, джигитовку, фехтование, стрельбу из карабина и пистолета. Три года постоянных упражнений превратили высокого сухопарого подростка в доброго молодца, готового к воинским подвигам. Но Михаил принадлежал к малоизвестной и давно обедневшей ветви рода князей Мещерских. Никаких шансов сделать карьеру в гвардии у него не имелось.

Тогда он перевелся корнетом в армейский Новотроицкий кирасирский полк. С большим трудом его престарелая матушка добилась следующего назначения – из строевых чинов в штаб шефа полка Потемкина на должность его адъютанта. Здесь у двадцатилетнего офицера стало больше возможностей проявить себя, и он не пренебрегал ни одной из них, в том числе выполняя конфиденциальные поручения губернатора Новороссийской и Азовской губерний. В первую командировку в Крымское ханство с Аржановой он тоже напросился сам. Поездка прошла удачно, принеся ему чин секунд-ротмистра, денежную премию и полную благосклонность светлейшего князя.