Гирр – сын Агу - Владимир Головин Страница 3

В становище лесного племени царило оживление. Предстояли праздничные танцы молодых женщин вокруг большого огня и состязания в ловкости охотников, затем обильный пир. Часть мужчин уплыли на долблёных лодках бить копьями рыбу по тихим заливам, часть остались охранять становище. Остальные охотники во главе с вождём ушли на Кабанье болото за жирной добычей, с ними ушёл и Гирр. Ягоды ещё не созрели, и женщины отправились за кореньями в лес у Круглого озера. В становище остались только старухи и кормящие грудью детей женщины. Они носили к кострищу и ломали сучья и хворост, им помогали подростки. Голотелые чумазые дети бегали, визжали, дрались. На них никто не обращал внимания.

Первыми вернулись охотники, они принесли большого кабана. Его убил Гирр — ударил топором по черепу. Но в ожерелье Лани не добавится кабаньего клыка: секач был до того ранен стрелой и копьём других охотников. Однако мужчины оценили отвагу и силу пришельца. Не подоспей он, Манг, ударивший кабана копьём, был бы растерзан зверем.

Женщины набрали две вязанки трав и кореньев. Приплыли и рыбаки, их добыча оказалась небогатой — несколько рыбин.

Когда небо посветлело и холодная богиня ночи, не дающая тепла, собралась спрятаться за лесок, условный крик ночной птицы известил родичей племени Агу, что возвращаются охотники, посланные за второй полутушей турицы. Их тотчас помчались встречать.

Агу довольно улыбалась: добрые духи узнали про большой огонь в их честь и послали удачу. Пир будет богатым, а племя сытым. «Скоро проснётся Солнце — главный бог духов, — подумала она. — Пора зажигать костёр». Агу вошла в хижину, опустилась на колени перед родовым очагом. Это большая корзина, промазанная изнутри глиной, в ней постоянно тлел огонь, а рядом лежал ворох мелко наломанного сухого хвороста. Возле родового очага неотлучно дежурила сама Агу или её помощница, одна из старых женщин. Мать матерей взяла другую корзину, поменьше, переложила в неё несколько углей из родового очага и сверху кинула тонкие хворостинки. Появилось синеватое пламя. Боясь дохнуть на него, Агу подкладывала новые и новые хворостинки. Лицо её было сосредоточенно строгим. Она прожила долгую жизнь и каждый раз испытывала волнение от чуда рождения огня, дающего тепло и жизнь людям, делающего мясо мягким и вкусным. Из поколения в поколение берегли его, не давая умереть.

Люди сразу притихли, когда Агу вынесла к кострищу малый родовой очаг и принялась разжигать костёр. Даже дети перестали бегать и визжать. Все с благоговением глядели, как на их глазах ширился и смелел огонь, с треском пожирая хворост. Однако люди знали, что огонь нужно держать в смирении, от обильной пищи он становился ненасытным и злым. Костёр разгорелся, над ним разложили длинные шесты с нанизанными кусками мяса. Родичи неотрывно глядели на мясо, глотая слюну. Нечасто в племени было столько сытной пищи, чаще оно довольствовалось кореньями и травами. Но никто не смел проглотить и кусочка, пока не позволит Агу. От мяса между тем пошёл до одури вкусный запах. Две матери рода поддерживали нужной силы огонь, то подкладывая хворост, то отодвигая его, если пламя сильно усиливалось. Агу безмолвно сидела на своём плоском камне. Гирр отметил, что в племени достаточно старух, но мало стариков: мужчины погибали на охоте и редко доживали до седин. Они сами должны были заслуживать право на долю у родового костра, а о матерях заботились дети — всё племя. «Но нужны не только сила и ловкость, которых не имели старики, — думал Гирр, — нужны опыт и мудрость. Потому южное племя так искусно и в изготовлении оружия, и в охоте, что бережёт не только матерей, но и отцов».

Агу резко встала и велела убрать вертела от огня. Женщины быстро выполнили приказание, а самый жирный кусок, поддев отточенной палкой, подали ей. Мать матерей опустилась на колени, обратившись к востоку. И люди рода тоже встали на колени, сложив руки на груди.

— Бог неба и духов, — громко заговорила Агу, — прими это мясо и усмири желающих нам зла в лугах, лесах, реках и озёрах, вели дарить нам удачу.

Багровый край солнца показался из-за горы, будто светило услышало голос старой женщины и приоткрыло глаз.

— Бог неба, — продолжала старуха, — добрые духи вернули мне сына, у нас много мяса, духи помогают нам, мы чтим их, похвали и ты. — Агу положила мясо на разостланную шкуру. — Иди к нашему костру, ешь с нами мясо, полюбуйся гибкостью наших женщин и искусством наших охотников.

При этих словах десяток молодых женщин и девушек встали в хоровод вокруг костра и пустились в дикий пляс, притопывая пятками, размахивая руками, изгибаясь и приседая, то бросаясь бегом, то переходя на осторожный шаг. И хотя каждая танцовщица по-своему исполняла танец, в нём были и единый стремительный ритм, и своеобразная привлекательность. Мужчины широко улыбались, их глаза перебегали с одной танцовщицы на другую. Особенно выделялась гибкостью движений и их выразительностью молодая девушка с пышными льняными волосами до бёдер. Женщины в танце изображали то поиск и сбор кореньев в траве или плодов и ягод на деревьях, то разжигание костра (складывали ладони у лица и раздували щёки), то поклонение добрым духам, то стремительный бег лани, то осторожную поступь лисицы. Они танцевали долго и азартно: первобытный человек ценил прежде всего неутомимость и выносливость. Солнце поднялось над горой в рост дерева, когда Агу подала знак и танцовщицы разом упали на колени, обратив лица и протянув руки к солнцу.