Хуже всех (сборник) - Сергей Литовкин Страница 29

– Тьфу, на тебя!.. – услышал я неожиданно в тамбуре вагона и тут же автоматически попытался утереться, чувствуя некоторую оторопь от подзабытого уже выражения. Так я и не привык к этому южнорусскому словесному проявлению дружеских чувств, расшифровать которое довольно трудно по причине высокого эмоционального накала и обильного смыслового наполнения, но можно очень грубо представить в виде:

– Ты отлично выглядишь, рад тебя видеть и, дабы не сглазить, плюю через плечо на скопившихся там бесов…

Я вгляделся и узнал отставного мичмана Рябко, не утерявшего «на гражданке» ни округлости фигуры, ни румянца щек. Так и хотелось поместить его фотографию на баночку с детским питанием.

– Боря! – обрадовался я сослуживцу, обняв его за плечи, – И на тебя, дорогой, ТЬФУ раз двадцать… Где ты, что поделываешь?….

Оказалось, что причалил он капитально в том самом городе, куда я ехал в командировку и, будучи знатоком баталерного дела, успел уже завоевать авторитет в хозяйственных лабиринтах районной администрации.

– Никакого порядка у шпаков, – сетовал он, – только на нас, на флотских, все и держится.

Я, в свою очередь, тоже пожаловался Боре на начальство, кинувшее меня в командировку в эту тьму-таракань. И это на третий день по прибытии с многомесячной боевой службы. И не дав привыкнуть к земле, нормальным людям и странным созданиям противного полу.

– Есть в Ваших местах какой-то почтовый ящик в смысле закрытого НИИ. Знаешь такой?

– Конечно. У меня куча знакомого народа там работает…

– Так я испытания их новой аппаратуры провел в море. Протоколы сваял, таблицы нарисовал, но все – коту под хвост.

– Почему это?

– А номера инвентарные на блоке и на бумагах к нему не сходятся! Убывали-то в моря, как всегда, впопыхах. Ящик привезли за час до отхода. Еле успели расписаться, да печати поставить. Видать, что-то и прошляпили. Вернулись. Надо обратно технику отгружать, а цифири не те…

– Ну и хрен с ними.

– Хорошо бы, да все железки грифованные. На секретном учете. Вот, особист уже кругами забегал. Чует во мне внутреннего врага… Теперь еду разбираться.

– Да, кстати, а ты чего это в форму вырядился? В таком виде на предприятие не пустят. Ты им все легендирование угробишь. Чего делать военному моряку на фабрике детских кроваток.

– Некогда было переодеваться. Предписание сунули и на вокзал.

– Ладно, – сказал Боря, – что-нибудь придумаем.

* * *

Поезд прибыл на место уже ближе к вечеру и я, оказавшись от предложенного Борей гостеприимства, направился в ближайшую гостиницу с приветливым названием «Родина».

Дорога пешком заняла не более получаса. Этого времени вполне хватило моему приятелю, чтоб позвонить кой-куда и договориться о моем размещении.

В холле гостиницы толпилось несколько десятков человек. Они возбужденно обсуждали нюансы своего проживания в номерах, группируясь в пары, тройки и более полновесные компании.

– О! – воскликнула одна из деви, увидев меня, – Морячок с портфельчиком. Я беру его к себе в комнату.

– Расскажи мне про шторм и качку, – бросилась другая мне навстречу, протягивая руки.

Мне удалось увернуться, ляпнув что-то о мертвом штиле и порванных парусах.

– Приехал на гастроли областной театр и забронировал все номера, – сказала хмурая дежурная администраторша, – но для друга Бориса Всеволодовича мы что-нибудь изыщем.

– Так это актрисы у вас тут выступают! – понял я, оценив качество представления.

Пока дежурная водила пальцем по строчкам своего журнала, я старался донести до ее понимания мысль о том, что нуждаюсь в длительном, глубоком сне и, в отличие от обычных командировочных, не ищу приключений. При этом она недоверчиво покачивала головой и с явными сомнениями несколько раз на меня внимательно посмотрела.

– Хорошо, – произнесла она, наконец, – ступайте в двадцать пятый. Это двухместный номер. Там уже один такой гражданин поселился, который покоя желает…

В комнате под номером двадцать пять я застал пожилого актера, без излишней театральности устроившегося в пижаме поверх одеяла. Мы познакомились. Звали моего соседа Петром Петровичем и он производил самое благоприятное впечатление старого домашнего увальня. Пока я устраивался на ночлег, несколько раз надрывался телефон. На звонки отвечал мой сосед, ласково увещевая кого-то на другом конце провода.

– Что, милая? – сочувствовал он со сценическим придыханием, – Очень хочется?

– Смотрите-ка, – обращался он уже ко мне после каждого звонка, – сколько девушек хотят скрасить наш холостятский вечерок.

Вскоре пришел друг Борис с бутылкой и закуской. Петр Петрович составил нам компанию, и мы поужинали, вспоминая наши флотские случаи и всякие театральные истории. Культурно посидели.

Уходя, Боря обещал быть утром и помочь разобраться с командировочными проблемами. Мы с соседом собрались, уже было, спать, но не тут-то было. В дверях появилась дежурная и объявила, что вышло время визитов и все посетители должны покинуть номера. Наши уверения об отсутствии визитеров она пропустила мимо ушей и, скользнув взглядом по комнате, удалилась. Потом по коридорам раздался топот, и послышались громкие крики. Я выглянул в коридор и почти столкнулся с бегущей мимо женщиной.