Походный барабан - Луис Ламур Страница 29

На рассвете солнце ярко осветило замок. Призраки, если они здесь и были, бежали вместе с темнотой. В старинном фонтане булькала вода, но на месте прежнего сада раскинулась сейчас чащоба буйных трав, неподрезанных кустарников и деревьев. Кора, отвалившаяся со стволов, валялась на траве, а сверху все покрывал толстый ковер опавшей листвы.

Стена была проломлена во время какой-то позабытой битвы, и камни так и валялись с тех пор в беспорядке, кое-где уже оплетенные виноградными лозами.

Выстроенный на холме, замок господствовал над местностью, являясь по сути такой же частью пейзажа, как обнаженная скала или старое дерево. Когда-то склоны холма были, вероятно, гораздо круче, чем сейчас, но со временем осыпающиеся обломки стен сделали подъем более пологим. На северной стороне стояли три круглых башни, все частично разрушенные, на южной — тоже три, но одна из них квадратная. Эта последняя и ещё башня на противоположном конце южной стены остались сравнительно целыми.

Внутренний двор был огражден почти полностью, но большой дом лежал в развалинах, и крыша его провалилась. Первым делом я тщательно обследовал развалины. Система стен вокруг внутреннего двора составляла тщательно продуманную сеть лестниц и проходов, сообщающихся со всеми частями замка, так что в любую точку могли быстро подойти подкрепления из цитадели.

Сама цитадель была трехэтажная, со сводчатыми перекрытиями и амбразурами для лучников в стенах каждого этажа. С каждого уровня открывался проход через дверные проемы в любую часть крепости.

Из цитадели открывался прекрасный обзор окружающей местности, и скрытый наблюдатель мог следить за всеми подходами к замку. Однако я искал прежде всего пути для бегства. Как говорил Плавт, даже мышь не доверяется норе с одним выходом.

Такие старинные замки всегда имели один или несколько потайных выходов: они предназначались для вылазок и бегства, но могли использоваться также и для тайной доставки припасов во время осады.

Квадратная цитадель была, очевидно, самой древней частью сооружения, и любой потайной ход, устроенный здесь, должен был иметь выход в лес, ущелье или, по крайней мере, в лощину. Если бы удалось найти его, потом было бы намного проще разыскать внутреннюю дверь в этот ход.

Пока Азиза спала, я рыскал по коридорам, исследовал нижнюю часть главной башни, или донжона, изучал окружающую местность через каждое окно или брешь. Может настать час, когда бегство станет настоятельной необходимостью, и нужно было запомнить все впадины, русла потоков и лощины, по которым можно будет скрытно передвигаться.

Таков урок, преподанный осторожностью: где бы ты ни остановился, обязательно найди дополнительный выход, возможность тайно бежать.

Вдали лежала Кордова, но поблизости — ни поселений, ни жилищ, ни дорог. Мало кто отваживался путешествовать не в составе сильного отряда, способного защитить себя, ибо кругом шастали банды разбойников и солдат-дезертиров.

Замок Отмана был отдаленным, безлюдным местом, куда, по-видимому, никто не заглядывал. За время моих поисков я не нашел никаких свидетельств, что кто-то искал здесь прибежища хоть раз за многие годы. Он стоял в стороне от дорог и издали казался скорее просто высоким утесом. Можно надеяться, что по крайней мере некоторое время мы будем в безопасности.

Вернувшись во двор, я осмотрел внутреннюю площадь, заросшую травой, и заглянул через пролом развалившейся стены в заброшенный замковый сад. Он был обнесен стеной, и между двором и садом наши кони смогут пастись не меньше недели, а то и дольше. Еды, которую мы с собой привезли, должно хватить на такой же срок, и её можно дополнить фруктами из сада, хотя их и было не много.

Сидя в цитадели, я глядел через бойницу на далекую Кордову и размышлял о том, что значили для меня месяцы, проведенные в этом городе.

Помимо уроков улицы и возможности усовершенствовать свой арабский, я многое вынес из услышанных разговоров и дискуссий мыслителей, в которых по временам и сам участвовал. Я читал труды Аристотеля, Авиценны, Разеса, Альхацена, аль-Бируни и многих других мудрецов. С головой уходил в изучение астрономии, логики, медицины, естественных наук и некромантии. Каждая книга, каждый автор, каждая беседа как будто открывали передо мной новые пути возможного.

Я усовершенствовал свое искусство обращения с мечом и кинжалом, а равно и стрельбы из лука, хотя был не вполне удовлетворен. У меня ещё оставались драгоценности, вырученные от продажи галеры и от выкупа, все, кроме проданного сапфира… Но не было ни профессии, ни ремесла. Я был безземельным человеком со всеми вытекающими отсюда последствиями. Везде и всем чужой, я не имел покровителя, никому не служил… это давало свободу, но делало меня легкой добычей для любого противника.

Времена были неспокойные, и самые быстрые пути к успеху обещала война или пиратство. Мореплавание я знал лучше большинства мореходов и изучил военную тактику по трудам Вегеция и других знатоков. Военное ремесло — вот, пожалуй, то, к чему я лучше всего приспособлен, однако душа влекла меня к ученым занятиям.

Ученые везде были желанными гостями, цари и города соперничали, добиваясь их внимания. Но я был одинок, без семьи, без друзей, без влияния, без учителей, имеющих признанную репутацию.

А что с моим отцом? Верно ли, что он умер?

— Матюрен!..

По коридору ко мне шла Азиза, её лицо было ещё сонным, волосы в беспорядке, но никогда прежде она не казалась мне очаровательнее, чем сейчас.

— Я думала, ты ушел…

— И оставил тебя?

Девушка подошла ко мне.

— Они найдут нас здесь?

— Сомневаюсь. Сможешь ты выдержать в этом месте некоторое время?

— Если со мной будешь ты.

Мы сидели рядом, глядя сверху на равнину Андалусии. Далеко-далеко, так далеко, что едва различали глаза, виднелось какое-то движение на большой дороге из Кордовы в Севилью. Редкие пушистые облачка лениво плыли по небу, отбрасывая тени на бурую равнину.

Мы спустились вниз, поели из своих небольших запасов и напились воды из фонтана. Я собрал под деревьями сухие ветки, чтобы держать в помещении на случай дождя, и Азиза, хоть и выросла в роскоши, собирала их рядом со мной. Мы расчистили небольшую комнату поблизости от сада, в которой решили спать.

Оглядывая развалины, я раздумывал, сколько времени пройдет, пока все это станет утомительным и надоедливым — не столько для меня, сколько для нее, которой никогда не случалось обходиться без привычных удобств, без слуг, являющихся по первому зову. Пока что новизна и необычность положения казались привлекательными, но надолго ли?..

Было и ещё одно обстоятельство, о котором думал я и которое обязательно должно прийти в голову и ей. Если нас с ней найдут вместе, то мы оба будем убиты — по той единственной причине, что мы были здесь наедине.