Проклятие палача - Виктор Вальд Страница 29

Глядя на сумасшедшего людоеда в синих одеждах, Весельчак желал одного – как можно скорее избавиться от него. Ведь его «чуйка» настойчиво одной палочкой барабанила – избавься. Желал избавиться, но не хотел в этом принимать участие. Потому что вторая палочка барабанила еще громче, – и не пытайся причинить ему вред. А как можно избавиться от этого страшилища, не причинив вреда?

Пусть Ральф его ночью и придушит. Если сумеет, конечно. Уж больно силен этот сумасшедший. Вчетвером не могли стянуть с него даже плаща. Помня об этом Крысобой, чтобы выполнить приказ герцога, упросил себе в помощники крепких вояк арбалетчиков. Неизвестно сколько им капитан и комит выставили вина, но сил приложили они немало.

Навалились, насели, голову к небу вывернули. Только тогда Крысобой рукояткой кнута по зубам хрясь. Потом еще раз хрясь. И еще хрясь.

Людоед сразу все передние зубы проглотил. Потом кровью их долго запивал. А потом еще дольше губы разорванные зализывал.

Может, кому и жутко было на это смотреть, но не Весельчаку. Поведал он на своем веку и более жуткие страсти. Это уж потом его дрожь проняла, когда этот малый в синих одеждах прекратил мычать, выпрямился из того клубка, в который свернулся после наказания, и уставился на гребцов.

И Ральф, и Весельчак едва весла не бросили. Пересилили себя. Ко всему привыкнуть со временем можно. Даже к этой чудовищной роже, что с провалом во рту еще больше отошла от понимания человеческого лица. Привыкли даже к дьявольским не мигающим глазам, смотрящими в самую душу сверкающими золоченым стеклом зрачками.

Весь день просидел этот сумасшедший и даже не пошевелился. Всю ночь горели огоньками его глаза. И опять полдня. Только когда подали обед, его рука ожила и погрузилась в общий котел, в котором мальчишка разносил кашу. Мальчишка тут же обделался, и, бросив свою ношу, сбежал. Вместо него за кашей пришел комит.

Крысобой долго смотрел за тем, как беззубый людоед тщательно пережевывает все еще кровоточащими деснами комки каши. Но, так и не дождавшись того, чтобы на его глазах сумасшедший взял вторую пригоршню пищи, не выдержал и воскликнул:

– Едят те, кто работает. Кто ворует, знакомится с моим кнутом. Лучшим кнутом под небесами. Гляди, урод! Все глядите! Глядите и не шевелитесь!

Комит завертел головой. В предчувствии дармового зрелища, что было редчайшим гостем на галере, все встали и вытянули шеи. Потому, как замерли люди, и прекратился даже шепот, можно было судить – они уже ранее видели нечто похожее и желали увидеть еще раз.

Из поясного мешочка Крысобой выудил кусок копченого мяса, и, оторвав часть зубами, поднял ее над головой. Дождавшись того, что глаза всех наблюдавших сосредоточились на пахучем кусочке пищи, комит пристроил его на изогнутом кончике периллы лестницы. Затем отошел на три шага и окаменел.

Ждать пришлось недолго. Из-под досок куршеи, вздрагивая носом, выползла крыса, одна из сотен, что считали себя хозяевами корабля. Уверенные в этом серые твари юркали по палубе даже днем. Редко кто из гребцов мог проспать положенное время, чтобы хотя бы раз за ночь не проснуться от крысиного писка возле уха, и от того, что дьявольское отродье обнюхивает нос и губы. А чтобы сохранить пищу и воду от этих хитрющих воров, приходилось сколачивать крепкие бочки и ящики, часто проверяя их на наличие прогрызенных дыр.

Мерзких грызунов ненавидели все. Поэтому, все с напряжением смотрели за происходящим.

А взрослая, опытная крыса вовсе не спешила. Она долго прислушивалась, еще дольше присматривалась, и если бы не кружили над добычей быстрокрылые птицы, пожалуй, отложила бы рискованный бросок на некоторое время. Но птицы уже узрели легкую дармовщину. Их круги сужались и становились все ниже.

И крыса не выдержала. Уж очень могуч был запах копчености, уж слишком призывно выглядело это вкуснотище. Она стремительно пересекла доски куршеи, взобралась на первую ступень лестницы, а оттуда по стойке на периллу. Оставалось лишь схватить лакомство и быстро утащить его в трюм. Там еще придется побороться за него с сородичами, но это не беда.

Верно не беда. Беда для крысы была в руке комита. Едва крыса потянулась к приманке, он взмахнул кнутом. Описав петлю в воздухе, железный крючок на конце бычьего шнура просвистел положенное ему расстояние и погрузился в крысиное тело. В следующее мгновение, крючок, подчиняясь движению кнута, разорвал серую воровку на две части.

Разорванная крыса разлетелась в стороны, оставив после себя кровавое пятно. Пятно тут же стал затирать мальчишка, заранее приготовив воду и тряпку.

Свист, крик, хлопанье в ладоши и удары босыми пятками по доскам отогнали птиц далеко от галеры. Никто не любил комита, но Крысобой вызывал в такие мгновения восторг. Подлинный восторг.

Комит широко усмехнулся и победно расставил руки. Затем он потряс своим грозным оружием и повернулся к стоящему на ногах сумасшедшему в синих одеждах:

– Теперь ты знаешь, почему меня называют Крысобой. Моя крепкая рука не знает промаха. Не советую тебе с ней знакомиться. Как и с моим главным помощником. Под этими небесами еще не родился человек, лучше меня владеющий кнутом. Если такой найдется, я сам брошусь в море и утоплюсь. Но морской царь никогда меня не дождется. Так что слушай, меня как Господа. Хочешь есть – работай. На этой банке как раз не хватает третьего гребца. Берись за весло, дьявольская рожа!

Но сумасшедший уселся под стеной и завернулся в свой огромный плащ.

– Не кормить и не давать воды, – рявкнул комит, и еще громче: – Весла на воду! Хватит набивать утробы, грязные свиньи.

* * *

И опять стертые руки схватились за полированный человеческой кожей валик весла. И опять заныла проклятая флейта. И опять молотком в голове загремел ненавистный барабан.

Выдержать, опустить лопасть весла в воду. Напрячь все силы. Оттолкнуть толщу воды. За два движения вывести весло в точку опускания. Выдержать… Опустить… Оттолкнуть…

И так гребок за гребком, час за часом пока капитан решит, что пора дать отдых несчастным гребцам. Ведь заменить их некому. Это вольные гребцы меняются каждые два часа. Для невольников замена должна быть через четыре. Но нет на «Виктории» вольных гребцов. Да и невольников хватает не на все банки.

Но отдых должен быть. Короткий отдых, за время которого можно вздохнуть чуть свободней, перекинуться парой слов, и, конечно же, с жаждой испить теплой водицы с привкусом дубового экстракта.

Мальчишка с опаской протягивает деревянную лоханку. Его руки дрожат, вода плескается через край. А вдруг людоед прыгнет на него, вцепится деснами и оставшимися зубами, да и вырвет глотку. Жуть. Страх. Не помогает даже то, что глаза мальчишки видят надежную цепь на ноге сумасшедшего человека в синих одеждах. Шаг, два еще ступит, но на куршею никак не влезет. Такая цепь на ногах у всех невольников гребцов. Но те нормальные люди. Разве что ударят, рванут за волосы, схватят за нос или уши. Они понятны и к ним привыкли все мальчишки. А что от этого ожидать?