Турецкий ятаган - Сергей Шхиян Страница 29

Изо всех присутствующих только я один смотрел американские боевики, так что мой поступок оказался для всех участников полной неожиданностью. Все застыли на своих местах, не зная, что в таком случае следует делать.

— Отпустите меня, вы делаете мне больно! Немедленно прекратите! — перейдя на «вы», закричал заложник, еще до конца не понимая, что с ним происходит.

— Я буду стрелять! — крикнул Василий Иванович, протискиваясь вперед.

— Василий Иванович, спокойно, пожалейте жену, убьёте генерала, вас на каторгу отправят, у меня большие связи в полиции! — попытался я сбить его с решительного настроя.

— Я ведь правда выстрелю, — пообещал он, однако не так решительно, как раньше. — Вы, вы, немедленно отпустите Трофима Кузьмича, а то…

— Бросай пистолет! — приказал я Василию Ивановичу, царапая оловянной ложкой горло Маралова. — Прикажи ему бросить пистолет, а то зарежу! — закричал я бедному обескураженному садисту в самое ухо. — Голову отрежу!

Генерал в запарке, скорее всего, не понял, что я от него хочу, и попытался вырваться, но силы у нас были неравны. Чтобы он не трепыхался, я порядочно приложил его головой о стену и развернул так, чтобы он оказался между мной и стрелком. Василий Иванович, имея меня на мушке, кажется, не успел сообразить, что он теперь целится не в меня, а в своего патрона. Делал он это, как и в прошлый раз, с зажмуренными глазами. Однако это понял Маралов, которым я теперь прикрывался как щитом.

— Васька, не стреляй! — отчаянно закричал он, но товарищ не успел понять, что к чему, и нажал на спуск. В закрытом пустом помещении оглушительно ахнул выстрел крупнокалиберного пистолета, и мой заложник, дико вскрикнув, рванулся из рук.

— Караул, убили! — закричал кто-то из нападавших, кажется, дворник.

Всё смешалось в доме Облонских. Теперь кричали все, и громче всех раненый Маралов. Единственный, кто сохранял спокойствие, это стрелок, он тупо застыл на месте, явно не соображая, что произошло.

Терять время было смерти подобно, и я, толкнув раненого генерала в сторону нападающих, одним прыжком подскочил к Марфиному супругу и вырвал у него из руки дымящийся пистолет. Он только ойкнул и не оказал ни малейшего сопротивления.

— А-а-а! Помогите, убили! — продолжал вопить раненый хозяин. — Помогите!

— Теперь все руки вверх! — вклиниваясь в общий хор, приказал я и навел на мужиков кольт. — Бросай лопату, сволочь! — крикнул я дворнику и ткнул в его сторону стволом.

Дворник торопливо отбросил свой профессиональный инструмент.

— Молчать! Всех убью! — предупредил я и остальную компанию.

Умирать никто не захотел, потому общий крик тотчас оборвался. Стонал только раненый. Он дурак-дураком стоял посередине зала, прижав руку к боку. Между пальцами сочилась кровь.

— Васька, — горько спросил он стрелка, — за что?

— Я, Трофим Кузьмич, того, я не хотел, сам не знаю, как вышло, — бормотал Василий Иванович трясущимися губами и с ужасом смотрел на патрона. — Это все он, все он, анафема!

— А ну, всем встать к стене! — волевым решением внес я разумную долю руководства в общий хаос и повел дулом своего веского аргумента. На меня смотрели угрюмо и не подчинились. — Я что сказал! — продолжил я, но все остались на своих местах. Я и сам ещё не представлял, что дальше делать с этими клоунами, но раз начал командовать, то было необходимо добиться подчинения.

— Ну, быстро! Сволочи! Перестреляю! — как смог, истерично, завопил я.

Это помогло, народ послушно переместился к стене и выстроился рядком. Генерала взяли под руки и поддерживали лакей с тюремщиком. Только Василий Иванович неприкаянно стоял на прежнем месте, да начинающий приходить в себя палач в кумачовой рубахе нелепо барахтался на полу.

— Иди встань со всеми, — приказал я ревнивому мужу и для наглядности толкнул его стволом кольта. Он, судя по лицу, пребывал в шоковом состоянии и послушно присоединился к товарищам. Теперь все мои противники стояли у «стенки».

Для меня наступил миг истины. Честно говоря, больше всего мне хотелось тихонько отсюда уйти.

— Так, — сказал я, прохаживаясь перед строем, — ну и что мне с вами делать?

— Вы не имеете никакого права! Иван Иванович уже побежал за полицией! — пискнул хозяин.

— Полицией, говоришь? А я, по-твоему, кто? — строго спросил я. Мысль выдать себя за представителя власти пришла сама собой и очень понравилась. — Да я вас всех на каторгу! В арестантские роты! У меня не сметь!

Надо было видеть выражение лиц этой разношерстной компании! Один Маралов приободрился, даже, казалось, на время забыл о своей ране:

— Вы, сударь, не знаете, с кем связались, — объявил он. — Да я лично знаком с самим великим князем Сергеем Александровичем, да вас за такое самоуправство…

— Молчать! Ты на кого телегу катишь, вша тифозная! — закричал я, путая стили и лексики разных времен. — Ты кто такой? Да я тебя в рядовые разжалую! Запорю!

Идея выпороть генерала мне понравилась, но он думал иначе:

— Вы не посмеете, вы не знаете, кто я!

— Так-с, — опять заговорил я, — тогда прошу назвать себя и свой чин!

И здесь, надо сказать, Маралов неожиданно смутился.

— Почему я должен называться? Откуда я знаю, кто вы такой, милостивый государь!

Кажется, неожиданно нашлось самое слабое место во всем этом деле. «Ай, да генерал!» — подумал я.

— Я? Сейчас объясню, — зловеще пообещал я, поднимая с пола плети. — Ты, мерзавец и самозванец, сразу все поймешь! Учти, если соврешь, выпорю как Сидорову козу, и пойдешь в Сибирь за присвоение чужого чина и звания,

Маралов побледнел еще больше, чем от ранения, стоял, с ненавистью глядя мне в лицо.

— Подать его паспорт! — приказал я лакею. Тот потупился, не решаясь отказаться и не зная, как посмотрит хозяин на явное предательство. — За отказ от сотрудничества со следственными органами знаешь, что тебе будет!

— Не нужно паспорта. Я, я, — еле слышно пробормотал генерал, — я коллежский регистратор в отставке, Трофим Кузьмич Маралов.

После страшного признания наступила мертвая тишина. Все, включая дворника, знали, что коллежский регистратор — самый низший чин в табели о рангах, такая мелочь, можно сказать, что ниже плинтуса.

— Как же так, Трофим Кузьмич! — неожиданно заговорил Василий Иванович, начиная приходить в себя. — Как это, коллежский регистратор? Вы же назывались тайным советником?! Это что же получается, я, титулярный советник, чиновник девятого класса, кланялся какому-то регистратору, я, штабс-капитан-с, кланялся швали четырнадцатого класса?!

— Васька, не забывайся! — взвился было фальшивый генерал.

— Молчать! Коллежский регистратор! Пакостничать заставлял, жену в заточение отправил, мещан сечь принуждал! Вы, ты, ты, обещал меня в статские советники вывести, с его императорским высочеством за один стол посадить! Коллежский регистратор!