Пожиратели огня - Луи Жаколио Страница 29

Но вместо этого отбросы английского общества, воспользовавшись полной безнаказанностью, начали совершать насилия, грабежи и даже убийства. Не осмеливаясь оказывать сопротивление завоевателям, несчастные туземцы бежали в самые непроходимые дебри, скрываясь от жестокости и издевательств белых людей. Но когда однажды в схватке один из туземцев случайно убил англичанина и для них стало ясно, что белые люди также могут умереть, престиж европейцев сразу упал. Австралийцы осмелели, и началось взаимное истребление, одинаково ожесточенное и беспощадное с обеих сторон.

Позднее, когда явились честные колонизаторы с самыми благими намерениями и хотели исправить содеянное зло, было уже поздно: туземцы изверились в европейцах и видели в них беспощадных и жестоких врагов, а потому поджигали фермы, угоняли и истребляли стада, избивали скваттеров и их семьи.

Тогда пришлось организовать экспедиции для защиты поселенцев, и началась настоящая резня, настоящая охота за темнокожими, причем беспощадно избивали старцев, женщин и детей во имя бесчеловечного закона, придуманного бессердечными и бессовестными людьми, закона, который гласит, что люди, не принимающие чуждую цивилизацию, должны или ассимилироваться, или исчезнуть, и что краснокожие уроженцы Америки и темнокожие австралийцы должны уступить место белой расе.

Закон истребления и избиения слабейшего сильнейшим является, говорят, результатом борьбы за существование, и этот умилительный закон даровала нам Англия; в силу его она угнетает Ирландию, избивает сипаев, [6]новозеландцев и австралийцев и кричит: «Дорогу британскому спруту», потому что весь мир недостаточно велик для его щупальцев.

В отместку за жестокость, туземцы в свою очередь не щадили попадавшихся в их руки европейцев, однако оказывали им такую же честь, как и своим воинам, и привязывали их к столбу пыток, давая им этим возможность продемонстрировать свое мужество.

Именно в этой области Центральной Австралии, где живут нагарнуки, дундарупы и нирбоа, встречаются великолепные леса казуариновых деревьев, colidris spiralis и других разновидностей эвкалиптов, и всевозможных иных видов деревьев. Здесь же растут в диком состоянии многочисленные виды съедобных растений, например, капустные пальмы, таро, бананы и др. Флора здесь также отличается необычайным богатством, а потому остается только пожалеть, что первые европейцы не сумели воспользоваться добрым расположением туземцев для колонизации этой прекрасной, богатой страны и развили в них только инстинкт кровожадности и всякие пороки.

Таким образом канадец и его спутники очутились в руках людей, не знающих ни жалости, ни пощады и озлобленных недавними экспедициями, предпринятыми против них сиднейским правительством. Племя дундарупов особенно славилось своим пристрастием к грабежам и убийствам; они почти исключительно жили хищением стад и другого имущества фермеров и, быть может, потому больше всего с дундарупами сходились лесовики, всегдашние участники грабежей и постоянные, напарники дундарупов в экспедициях такого рода. Преследуемые наравне с дикарями, эти лесные бродяги сделались, с течением времени, из бывших врагов превратились в естественных союзников и жили в мире с туземцами. Что же касается нагарнуков, то живя в местности, изобилующей дичью, рыбой и разнообразными плодами, они занимались почти исключительно только охотой и рыбной ловлей и не имели надобности грабить фермы или нападать на торговые караваны, а потому пользовались репутацией наиболее миролюбивого племени, которому многие скваттеры и колонисты, пасшие свои стада по соседству с ними, поручали даже охрану своего имущества и скота.

Дундарупы почти постоянно враждовали с нагарнуками и потому охотно дружили со всякими лесными бродягами, рассчитывая на их помощь и содействие против нагарнуков.

Для дундарупов пленение канадца и Виллиго было необычайным, можно сказать, почти невероятным счастьем: эти двое всегда поспевали первыми на защиту каждой осажденной грабителями фермы, и много раз такие попытки оканчивались ничем, потому что нагарнукский вождь и его приемный брат отбивали нападение.

Почти всем скваттерам и фермерам, обитавшим в четырех или пяти сотнях миль от Сиднея или Мельбурна, ежедневно требовались большие транспорты товаров и припасов, и тогда целые караваны повозок, по двадцать и более, отправлялись из Сиднея и Мельбурна на фермы под конвоем достаточного числа смелых и решительных людей, способных в случае надобности отстоять караван от нападения. Обратно этот караван, сдав по принадлежности требуемые товары, возвращался нагруженный сельскохозяйственными продуктами, которые в свою очередь находили сбыт в городах.

Когда фермы наполнялись запасами, утварью и инвентарем, аппетиты грабителей разгорались с особенной яростью, и горе тому хозяину, который не озаботился обнести свои строения достаточно высокой и крепкой стеной, которая могла бы предохранить его от грабежа и поджога! Ввиду этого все австралийские фермы строились на манер крепостей и окружались канавами и крепкими стенами, снабжались непременно высокой сторожевой башней, откуда в случае нападения давали знать громкими звуками призывного рога, и тогда люди с окрестных ферм, а чаще всего Виллиго или Дик со своими молодцами спешили на помощь осажденным.

Благодаря вмешательству этих двух героев подобного рода разбойничьи нападения удавались все реже и реже или обходились разбойникам так дорого, что они надолго зарекались повторять свои попытки.

Поэтому поимка Виллиго явилась настоящим торжеством для дундарупов, а пленение канадца — не меньшим торжеством для лесовиков, которые в одинаковой мере боялись и ненавидели его как своего злейшего врага.

Канадец, зная, какая участь уготована ему в случае, если какое-нибудь чудо не вырвет его из рук врагов, спокойно мирился с предстоящими муками, уверенный, что рано или поздно ему не избежать этого, и потому, не все ли равно немного раньше или немного позже? Но он не мог без волнения думать что подобная участь ожидает и молодого графа, и потому все время строил всевозможные планы бегства или спасения хотя бы только его одного.

Нагарнукский вождь шел гордо и уверенно, как победитель, вызывающе глядя на своих врагов, и в своей экзальтации охотно запел бы сейчас свою предсмертную песню, чтобы показать этим подлым дундарупам, которых он презирал до глубины души, как умеют умирать воины его племени.

Главная гордость всех туземцев, глубоко презирающих жизнь, состоит в том, чтобы достойно умереть, и когда воина привязывают к столбу пыток, его малодушие ложится позором на все его племя, тогда как мужество и стойкость покрывают его новой славой и создают ему еще лучшую репутацию.

Поэтому стоицизм, с каким военнопленные переносят самые страшные мучения, граничит с невероятным. Известны случаи, когда такой страдалец в течение нескольких дней кряду смеялся и пел, в то время как женщины и дети беспрерывно поджаривали его тело горячими головнями, вырывали у него ногти, отрезали заостренными кремнями одну за другой все фаланги пальцев на руках и ногах. А когда раненый готов был лишиться чувств от непомерной потери крови, его раны прижигали раскаленными докрасна камнями, так что мясо, шипя, запекалось и кровотечение останавливалось. Наконец, под вечер второго или третьего дня, смотря по желанию мучителей, но непременно в самый момент окончательного заката солнца, когда заканчивалась эта кровавая оргия и тело жертвы обычно представляло собой уже почти бесформенный, окровавленный торс, все еще сохраняющий остатки жизни, так как мучительницы время тщательно остерегаются повредить какой-нибудь из жизненно важных органов и тем самым причинить преждевременную смерть, несчастного добивали.