И грянул гром - Уилбур Смит Страница 29

— Учитывая некоторые обстоятельства, миссис Коуртни, даже к лучшему, что мы не могли связаться с вами раньше. — Хирург в чине майора забил трубку и начал методично обшаривать карманы.

— Ваши спички на конторке. — Ада подошла к его ассистенту и взяла их.

— О, спасибо. — Он зажег трубку и продолжал: — Видите ли, ваш сын был приписан к нерегулярным войскам и не было никаких записей о его родственниках. А когда он прибыл к нам из Коленсо шесть недель назад, то, скажем так, был не в состоянии сообщить свой адрес.

— Можем мы увидеться с папой прямо сейчас? — Дирк не мог больше сдерживаться, последние пять минут он весь извертелся на диване рядом с Адой.

— Вы увидите вашего отца через несколько минут, молодой человек. — Хирург снова повернулся к Аде. — Но все было именно так, миссис Коуртни, и нам пришлось здорово поволноваться. На первых порах мы вообще сомневались, что сможем спасти жизнь вашему сыну и оставить правую ногу, которая, к слову, четыре недели находилась на растяжке. Но теперь… — И он с профессиональной гордостью улыбнулся Аде. — Впрочем, увидите сами.

— С ним все в порядке? — В голосе Ады все же звучало беспокойство.

— Как замечательно сложен ваш сын, сплошные мускулы. — Он кивнул, все еще улыбаясь. — Да, он на пути к выздоровлению. Возможно, будет слегка прихрамывать на правую ногу, но если представить себе, что могло бы быть… — Он выразительно развел руками. — Сейчас сестра проводит вас к нему.

— А когда он сможет вернуться домой?

— Скоро, возможно, через месяц.

На веранде было прохладно от постоянной тени и от бриза, достигающего до госпитальных газонов. Вдоль стен стояла шеренга высоких металлических кроватей, и мужчины в серых ночных фланелевых рубашках лежали на белых подушках.

Кто-то спал, кто-то читал, кто-то вел тихую беседу и играл в карты и шахматы на досках, положенных между кроватями. И только один раненый лежал, глядя куда-то в пустоту, словно прислушиваясь к противным крикам лягушек на газоне.

Бороду ему сбрили, пока он был слишком слаб, чтобы сопротивляться, а сестры решили, что она негигиенична. Но внешний вид его от этого только выиграл, и сам Син в глубине души даже был доволен. Защищенная долгое время бородой, кожа на нижней части лица была гладкой и белой, как у мальчика, пятнадцать лет были сбриты вместе с жесткой черной щетиной. Сразу привлекали внимание густые брови, оттенявшие темно-голубые глаза, затуманенные, как горные озера, на которые пала тень от облака. Но они становились еще темней, когда он изучал содержимое письма, которое держал в правой руке.

Письмо пришло три недели назад, и дешевая бумага уже обтрепалась по краям от постоянного перечитывания. Это было длинное послание, большая часть которого была посвящена детальному описанию ужасного боя на реке Тугеле, где была сильно помята армия Буллера. Там было сказано, что автор часто страдает головной болью из-за ранения, хотя снаружи уже и следов не видно. Еще оно содержало массу благодарностей. Это смущало Сина до такой степени, что когда он в очередной раз перечитывал письмо, то этот абзац пропускал.

Но были там слова, к которым Сина каждый раз притягивало как магнитом. Он медленно шептал их, как молитву.

«Помнишь, я говорил тебе о Рут, моей жене. Как ты знаешь, она уехала из Претории и сейчас находится в Питермарицбурге, где живет у родственников. Вчера я получил от нее письмо, в котором содержатся замечательные известия. В июне будет четвертая годовщина нашей свадьбы, и наконец (о, счастливая встреча в Натале) я стану отцом! Рут решила, что родится девочка (хотя я уверен, что будет сын), и уже выбрала ей имя. Это самое необычное имя. Если честно, боюсь, мне придется приложить все свои дипломатические способности, чтобы заставить ее передумать. (У нее есть такая черта — она очень упряма.) Она хочет назвать бедную малютку Темпест* — буря (англ.).

Темпест Фридман! — и эта перспектива пугает меня. Хотя наши с тобой веры различны, я хочу написать Рут и попросить согласиться на твой вариант Громовержец, ведь это имя Бога. Не думаю, чтобы Рут стала возражать (особенно зная, как многим мы тебе обязаны), и теперь требуется только твое согласие. Даешь его?