Вишенка. 1 том - Поль де Кок Страница 28

Мужской персонал уже готов и только удивляются, что дамы до сих пор не показываются, но они все еще ждут Гратанбуль и ищут ее во всех углах театра. Вдруг Альбертина восклицает:

— А! Боже мой! Ведь она была в зале гостиницы, где обедал какой-то смешной франт… она готова на это… что если… а я ее жду, чтобы переделать мои гусарские панталоны, они так тесны, что не влезают.

Посылают в гостиницу и находят госпожу Гратанбуль в таком же положении, спящую за столом. С большим трудом ее разбудив, двое слуг под руки уводят ее в театр. Парик ее перевернулся так, что локоны падают на лицо.

— Ах, mesdames, мамаша уже готова, — с ужасом кричит Альбертина. — Теперь нам делать нечего, надо самим одеваться!.. Но если она в состоянии суфлировать, вот будет удивление!

— Кто сказал, что я готова, неправда, неправда, — насилу говорит госпожа Гратанбуль и падает на стул, на котором лежит чепчик, приготовленный для Элодии.

— Ах, мой чепчик!.. Смят, испорчен, его надеть невозможно, это ужасно! Невыносимо! Я не буду играть.

На крик жены вбегает Кюшо, с помощью благородного отца уводят госпожу Гратанбуль, предварительно дав ей кофе с солью, чтобы вытрезвить.

Вишенка не играет в первой пьесе и предлагает свои услуги дамам, чтобы одеть их, которые с удовольствием на то соглашаются. Но, присутствуя при тайнах их туалетах, видя, как они румянятся, белятся, чернят брови, ссорятся, кричат, проклинают ту, которая их одевает, как повторяют с нетерпением и злостью свои роли, видя их другими, нежели на сцене, Вишенка убедилась, что тут мерзость, пустота и беспокойство идут рука об руку с удовольствием и смехом.

Однако публика, долго ожидавшая, начинает выказывать нетерпение.

— Мадам, готовы ли, наконец? — кричит Пуссемар, оставивший оркестр для роли режиссера.

— У меня нет чепчика, — говорит Элодия.

— Играй без него, будешь казаться моложе.

— А где наша суфлерша?

— Ее снесли в ее будку. Она начинает приходить в сознание. Представление начинается, я сейчас позвоню, чтобы подняли занавес…

— Мне не лезут эти панталоны.

— Успеешь еще их напялить, ты выходишь только в конце пьесы.

Позвонив, Пуссемар бежит в оркестр, хватает скрипку и говорит барабанщикам:

— Внимание, господа.

Увертюра из «Дезертира» сыграна. Публика удивляется, слыша постоянно барабанный бой. В партере сидит господин маленького роста, с огромной головою, вид его напоминает питомца зоологического сада. Этот маленький господин постоянно вертится, нагибается, то вперед, то назад, то направо, то налево, забыв, как видно, что он не один здесь сидит. Громко выражает свое мнение, а окружающие его слушают, как оракула. Он неоднократно восклицает:

— Сейчас видно, что это военная пьеса, не надо и афишки, и без нее можно угадать. Теперь сочинители вводят в музыку страшный шум и треск. В Париже употребляют пушки в оркестр, и тут будет пальба.

— А, господин Серполе, вы шутите, — говорит с изумлением одна дама с диадемой и множеством цветов на голове.

— Нет, госпожа Лятандри, я не шучу. С тех пор как Россини в свои сочинения для оркестра имел много медных инструментов, другие щеголяют один перед другим изобретением новых сильных звуков. Но тсс… начинается. Мне любопытно видеть «Расстрелянного любовника». Должно быть, новая опера, я ее еще не знаю… В Марселе, где я долго жил… я бывал два раза в неделю в театре…

Фромон высовывается из ложи и кричит:

— Молчите же! Какой-то болтун в партере нсем мешает.

Господин Серполе не принимает этого на свой счет, он поворачивается к сидящим позади, повторяя:

— Молчите, болтуны, слушайте пьесу.

Первое действие проходит довольно успешно.

Актеры знают свои роли недурно. Барабанщики, впрочем, еще спят, и третий только что последовал их примеру, но зато четвертый барабанщик заглушает пение Зинзинеты. Слов не слышно, но зато видны ее грациозные прыжки, которыми она сопровождает пение.

— Ей! Вы, барабаны, не бейте так громко! — кричит господин, занимающий одно из последних мест театра.

— Выгнать раек из театра! — восклицает Фромон, сделавшийся защитником актеров.

— Тут понятия не имеют о военной музыке, — говорит госпожа Лятандри, поправляя себе диадему на голове.

Маленький господин начинает припоминать и замечает что-то знакомое в этой пьесе. Восклицания свои он продолжает делать вслух.

— О! да я видал это… да положительно… да, да только название не то было, позвольте сейчас вспомню его.

— Показать двери этому болтуну! — кричит Фромон.

— Молчите, господа, а то вас выведут, — повторяет господин Серполе, смотря на раек.

Но вот появляется Монтезума, с необыкновенною легкостью взбегает на гору, изображенную вдали сцены, а оттуда направляется к публике, выкидывая на воздух разные па из балета.

Господин Серполе, ударяя себе по коленам, кричит:

— Это «Дезертир»… это «Дезертир»!..

— Да, замолчите ж, господин Серполе! — говорят многие.

— О, я теперь уверен, что это «Дезертир».

— Позвольте ж нам слушать пьесу, мы сами содержание ее узнаем и увидим, кто будет дезертировать.

— Вы мне напоминаете, это старая опера, известная под названием «Дезертира», а не «Расстрелянный любовник», ее непременно приостановят!

— Вас самих надо приостановить, если не замолчите, — кричит Фромон, вставая с места и угрожая рукой господину Серполе.

Монтезума, несмотря на шум в театре и беспорядок, продолжает играть свою роль. Делает множество пируэтов и прыжков и нечаянно толкает жандармов, явившихся для задержания дезертира, которые под сильным ударом падают и вместе с Монтезумом катятся по сцене.

Занавес опускается, публика аплодирует весьма сильно этому оригинальному зрелищу.

В антракте господин Серполе не перестает кри-чнть:

— Это нам играют «Дезертира!»

— Ну и что ж из этого, — говорит ему Фромон, — если это и «Дезертир». Все равно, лишь бы занимательная пьеса.

— Зачем они изменяют название? Мне это не правится, я не хочу, чтобы меня надували.

— Очень часто в провинции изменяют название пьес.

— Не следует позволять, я не желаю смотреть и слушать устарелые пьесы.

— Потому-то актеры и изменяют названия.

Во время этих прений в публике, за кулисами происходят еще более оживленные сцены: Монтезума бросается бить жандармов, бывших причиною его падения на сцене; Альбертина прогуливается в гусарских панталонах, разорвавшихся сзади, чего не может закрыть коротенькая гусарская курточка, зашить же эту дыру некому, — все заняты.