Грозная туча - Софья Макарова Страница 28

— Неверовскому послан в подкрепление корпус Раевского, — поспешил добавить Павлуша, видя тревогу на лице своей сестры.

— Слышал я, — шепнул он на ухо молодому Роеву, — что Смоленск уже оставлен нашими.

— Не может быть!

— Сказал мне это офицер, присланный из Смоленска с депешами.

— Что такое? — спрашивали наперебой мужчины, обступив Павлушу.

— Отойдемте, господа, к окну! — сказал Павлуша, указывая глазами на дам.

Затем он рассказал тихо о занятии французами Смоленска.

— Как же это отдали такой город! Стены-то какие! — охал старик Роев. — Сколько раз от поляков в нем отбивались! А тут вдруг отдали!..

— Странно, странно! — ворчал доктор Краев.

— Армия весьма недовольна! — продолжал полушепотом Павлуша. — Ропщут все на распоряжения Барклая-де-Толли.

— Еще бы не роптать! Этакий город не отстояли! — волновался старик Роев.

— Так, пожалуй, и Москву отдадут! — все ворчал Краев. — А знаете что, Григорий Григорьевич! — обратился доктор к Роеву. — Не отправить ли нам своих в Дмитров? Кто знает, что далее будет! Пока мы с вашим сыном станем работать на поле сражения, поживите вы спокойно в Дмитрове. Благо, у меня там свой домишко есть!

— Что ж! Пожалуй, вы и правы! — кивнул Роев. — Вот только как мне уговорить мою Анну Николаевну?

— Ну, как ты добралась? — спрашивала в это время старуха Роева свою приехавшую кузину.

— Чего только ни натерпелись, милая! Страх!.. Вся дорога запружена повозками. Все бежит в полном смятении. Стон стоном стоит: тот ищет оставшегося ребенка, этот идти не может от усталости; старики едва плетутся, женщины тащат грудных ребят… Нигде ничего и за деньги-то не достанешь. Наголодались мы вдоволь, пока добрались до Вязьмы.

— Знаешь ли, Анна Николаевна! — прервал их разговор старик Роев. — Я решил отправиться в Дмитров. Дом у наших не маленький. Глафира Петровна поместится с тобой, Олечка с Пашенькой, а мы с Павлушей — в кабинете Николушки. Туда же, в Дмитров, и Марья Прохоровна с Анной Никаноровной в свой дом едут.

— А Миколушка как? — воскликнула Анна Николаевна тревожно. — Как оставим мы его тут одного одинешенького? Да и собраться не шутка! Весь дом ведь уложить надо… А ты так-то вдруг — «едем!».

— И я еще об отъезде ничего не слыхала, — сказала кротко старушка Краева. — Но уж если Никанор Алексеевич порешил скорее нам ехать, так мы мигом с Анютой соберемся.

— Удивляюсь я вам, Марья Прохоровна! — вспылила старуха Роева. — Как так готовы вы все добро побросать и ехать? Я так ни за что ранее двух недель из Москвы не выеду…

— Все мы под Богом ходим, — заметил серьезно Роев. — А в настоящее время менее, чем когда-либо, можно говорить: сделаю так или эдак…

Точно для подтверждения его слов, вошел, или скорее вбежал, в комнату франтоватый ополченец и, вертясь в ту и другую стороны, затараторил:

— Новость, господа, новость! Французы взяли Смоленск, двигаются на Москву. Мы, ополченцы, присоединяемся к армии. Барклай-де-Толли смещен. Главнокомандующим назначен Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов.

Раздался плач женщин. Франт не подумал, что у каждой из присутствующих был кто-нибудь близкий в армии или в ополчении.

— Полно смущать дам! — остановил франтика доктор Краев. — Мало ли пустых слухов ходит по городу!

— Это вовсе не пустые слухи! — начал было снова франтик, но доктор так строго взглянул на него, что он разом прикусил язык.

Среди молодежи было много ополченцев, они сомкнулись в тесный кружок и с восторгом толковали о перемене главнокомандующего и о предстоящем им походе.

— Постоим за матушку святую Русь! — слышалось со всех сторон.

— Завтра я пойду узнать у графа Ираклия Ивановича, точно ли ополчение выступает, — сказал старик Роев.

— Нечего и справляться — это вернее верного! — подтвердил серьезно вновь вошедший ополченец. — Я прямо от графа Ираклия Ивановича Маркова… Через три дня мы выступаем.

Дамы и девицы ничего этого не слыхали. Они все громко охали и друг перед другом старались расспросить франтоватого ополченца, чувствовавшего себя весьма важной персоной в их кругу. Одна только молодая Роева внимательно прислушивалась к серьезному разговору мужчин и старалась для себя выяснить, насколько сильна угрожающая им всем опасность. Но понять это оказалось весьма трудно, так как разговаривавшие сильно противоречили друг другу: одни уверяли, что от Смоленска до Москвы далеко и, если подступит неприятель к матушке Белокаменной, так все русские костьми лягут, а ее, мать свою, не выдадут: значит, москвичам опасаться нечего; другие, напротив, находили, что береженого Бог бережет, и что женщинам, детям и старикам лучше вовремя оставить Москву, поскольку Наполеон двигается прямешенько на нее, и наша армия остановить его не в силах.

— Проклятый истребитель рода человеческого! — проворчал Роев, забыв и про свою гуманность, и про либеральность, которыми постоянно хвастался.

— Да, — согласился грустно доктор Краев. — Тяжкая ответственность лежит на человеке, вселяющем ненависть!.. Я недавно ездил в подмосковное имение к одному больному. Крестьяне страшно ожесточены против всех французов: чуть лишь заслышат нерусскую речь, готовы с кольями и топорами идти.

— А этот безумный француз Санси вот уже дня два, как уехал в поместье Тучковых, Троицкое, чтобы все там в порядок привести, словно и без него этого бы не сделали.

— Неблагоразумно! Крайне неблагоразумно!.. — протянул Краев.

— С кем же он поехал? — спросил кто-то из присутствующих.

— Один-одинешенек! Такой ведь чудак!

— Как же его поймут там в деревне? Он ведь по-русски почти не говорит.

— Старый камердинер покойного Алексея Васильевича Тучкова живет в деревне на покое. Он долго жил в Париже, так понимает немного по-французски…

— Разве покойный Тучков жил в Париже? — удивился старик Роев.

— Он часто ездил за границу, как это необходимо для всех инженеров. Ведь он был инженерный генерал-поручик и главный распорядитель при постройке Тучкова моста в Санкт-Петербурге…

— Никанор Алексеевич! — пробасил вошедший лакей, обращаясь к доктору Краеву. — Вас просит управляющий дома генеральши Тучковой.

— Что там случилось? — спросил Краев озабоченно. — Заболел кто?

— Все, слава Богу, здоровы! Только вот француза привезли всего избитого…

— Так я и знал! — покачал головой Краев, махнул рукой в досаде и пошел торопливо к дверям.

— Батюшка! — позвала отца встревоженная Анюта, быстро подбегая к нему. — Пожалуйста, зайдите сюда сказать, что с господином Санси.

— Зайду, зайду… а ты уж, вострушка, слыхала и встревожилась? Может быть, еще серьезного ничего и нет: знаешь, как прислуга бестолково все передает! Однако толковать некогда…