Железный Хромец - Михаил Попов Страница 28

Своему шпиону, сообщившему, что он видел эмира Тимура на берегах Мургаба, Ильяс-Ходжа выдал награду. Шпиону, прискакавшему в тот же день с известием, что эмир Тимур вместе со своим войском находится в окрестностях Бухары, царевич ничего не дал и отпустил с миром. Третий вестник, клятвенно утверждавший, что дерзкий предводитель барласского племени прячется в Самарканде, был по приказу Ильяс-Ходжи высечен плетьми. Виданное ли дело, чтобы один человек, пусть даже такой хитроумный, как эмир Тимур, мог находиться одновременно в трех разных местах?

Но прошло некоторое время, и царевич получил известие от Мунке-багатура из мургабских песков. Племянник правителя Хорезма утверждал, что он просеял эти пески сквозь сито, и даже если бы Тимур с Хуссейном превратились в сурков, то и тогда они были бы найдены и пойманы.

Бухарский след тоже оказался ложным. Да, войско, собравшееся под знаменами Хуссейна и Тимура, действительно рассредоточено по территории Бухарского тумена, но при нем находится только один из эмиров – Хуссейн. Стало быть, что? Стало быть, выпоротый лазутчик вполне мог оказаться прав. Да, философски решил царевич, справедливостью является лишь то, что мы в данный момент считаем справедливостью, видимость иногда много убедительнее истины.

Правитель не имеет права ограничиваться в сложных ситуациях одними лишь размышлениями, хотя бы и самыми высокомудрыми. Правитель обязан что-то предпринять. Первое решение напрашивалось само собой – полторы тысячи всадников были отправлены бухарскому эмиру для усиления его гарнизона. Ильяс-Ходжа был уверен, что эти разбойники не посмеют напасть, но бухарский правитель слал такие слезные и испуганные послания, что отказать ему было невозможно.

В народе зреет бунт, появление большой вооруженной шайки у городских стен может подхлестнуть разбойные настроения.

Мунке-багатур был отозван, ибо бессмысленно охранять пески, в которых никого нет. На обратном пути Мунке-багатуру было велено пройти через Кашкадарьинский тумен – не мешает лишний раз продемонстрировать силу на родине одного из мятежных вождей. До сведения Мунке-багатура было доведено, что, если возле Кеша и Карши после совершения рейда останется несколько сожженных селений, нареканий чагатайской власти это не вызовет.

Теперь Самарканд.

Трудно в таком городе отыскать человека, если он не хочет, чтобы его разыскали. Еще со времен Чингисхана осталось множество разрушенных зданий: медресе, бани, караван-сараи, просто частные дома. В этих развалинах ютились целые племена бродяг самого фантастического вида и неизвестного происхождения. Они там едят, спят, рождаются, болеют и умирают. С наступлением темноты они выходят на промысел. Кстати, до наступления темноты они тоже не сидят сложа руки, целые тучи оборванных, голодных, востроглазых, наглых ребятишек вьются между посетителями базаров и лошадиных рынков.

Помимо обыкновенных бродяг полно и бродяг верующих, несколько враждующих между собой религиозных орденов облюбовали развалины главного медресе в южной части города. Грязные, свирепые, вечно голодные, заунывно и непрерывно требующие подаяния. Жгут какие-то костры и устраивают таинственные моления, подозрительно напоминающие поклонения Сатане.

Несколько раз Ильяс-Ходжа предпринимал попытки очистить город от человеческой нечисти, но потом эти попытки оставил, ибо невозможно сделать то, что сделать невозможно. Царевич подозревал, что причиной бесплодности его усилий явилось и то, что городские чиновники из числа местных жителей втайне сочувствовали и дервишам, и обыкновенным бродягам.

А что творится за заборами в садах и дворах зажиточных граждан, всех этих купцов и менял, внешне изъявляющих полную покорность при том, что у каждого кинжал за пазухой? Отравленный кинжал.

В любом из этих домов эмир Тимур мог при желании найти надежное убежище.

Было известно, что где-то у северных ворот Самарканда живет старшая сестра Тимура, но все попытки отыскать ее закончились неудачей. Что помешает брату уклониться от встречи со стражниками, если это удается его сестре?

Одним словом, царевич, и так находившийся в состоянии, далеком от радужного, узнав, что в Самарканде появился Тимур, впал в самую настоящую ярость. Втрое были увеличены все караулы. Городские ворота было велено запирать за час до заката, а отпирать, когда уже полностью рассвело. Это нововведение сильно ударило по интересам огородников, торопившихся как можно раньше доставить на базар свой скоропортящийся продукт, что сильно увеличило недовольное брожение среди горожан.

Кроме того, стражникам было велено обыскивать всех, кто входит в город и выходит из него. Разумеется, стражникам это повеление очень понравилось, ибо чем подробнее обыск, тем большие он открывает возможности для обыскивающего. Стражницкая пристальность имела еще одну сторону. Известно: все, что делается тщательно, делается медленно. У всех ворот города скапливалось огромное количество народа, с нетерпением, переходящим в глухую злобу, ожидающего своей очереди для того, чтобы очутиться в ласковых руках блюстителей порядка. Но если люди ропщут негромко, то животные не привыкли скрывать своих чувств. Сотни орущих верблюдов, ишаков оглашали воздух по обе стороны ворот.