Остров затерянных душ - Джоан Друэтт Страница 28

«Быстро приближается зима, остро ощущается холод, – пишет Райналь. – Тюлени встречаются все реже и реже, и будущее представляется нам совсем не в радужных тонах. Из-за горизонта уже грозно встает призрак Голода, и с каждым днем он приближается гигантскими шагами. Если бы только погода не была такой суровой! Мы могли бы по-прежнему устраивать свои разведывательные вылазки. А так мы лишь изредка совершаем походы в водах бухты».

Последние несколько дней были определенно странными. 15 мая Масгрейв записал, что стоит «чрезвычайно изменчивая и необыкновенная погода», какой раньше ему не доводилось видеть. Ветер дул со всех сторон, и один час могло быть тихо, а в следующий налетал ураганный ветер, только что сияло солнце – и вот уже льет дождь, сыплется снег, «как правило, в сопровождении густого тумана». Температура в полдень опустилась до 34 градусов по Фаренгейту, близко к точке замерзания, однако мороза не было.

Рано утром в тот день случилось еще одно странное явление: изумленных обитателей Эпигуайтта разбудило землетрясение. Оно сопровождалось шумом, подобным грохоту сотен колесных повозок, и было настолько сильным, что из очага вылетали горящие головешки.

«Мы окаменели от ужаса», – честно признается Райналь.

Слишком испуганные, чтобы снова уснуть, они просидели до рассвета, читая Библию для укрепления духа.

Их положение усугублялось тем, что сильный ветер и дождь зачастую вынуждали их все время ютиться в помещении, за исключением необходимых выходов за водой и дровами, делая невозможными вылазки на охоту.

«Погода неустойчивая, но по большей части холодно и сыро», – записал Райналь 20 мая.

Температура держалась примерно на три градуса ниже точки замерзания в тени, а по ночам опускалась еще ниже. «В тени! Что за насмешка! – восклицает он, ибо солнце стало редким гостем и выглядывало из-за плотных туч только один-два раза за неделю. – И что это за солнце! Такое бледное и холодное!»

Как и остальные члены экипажа «Графтона», он жаждал увидеть голубое небо, страдая от «своего рода давящей тревоги, порожденной нескончаемым монотонным биением волн о берег всего в нескольких шагах от дома, дополняющим не менее постоянный шорох ветра в близлежащих деревьях». Райналь признавался: «Этот шум ежесекундно напоминал нам о нашей тяжкой участи».

Будучи столь зависимыми от морских львов в вопросе питания, они изрядно нервничали по поводу сезонных изменений в поведении животных, поскольку не знали, чего ожидать дальше. Пятимесячные детеныши уже научились плавать и теперь ныряли в воду, вместо того чтобы бросаться наутек в лес, отчего охота на них стала не менее трудной, чем загон и убой взрослых особей.

Однако худшее их ожидало впереди.

«Понедельник, 23 мая, – пишет Райналь. – Земля укрыта толстым снежным одеялом».

Воцарилась необыкновенная тишь. Когда окончательно рассвело, бухта была гладкой как зеркало, а воздух – абсолютно прозрачным. Потом совершенно внезапно вода в бухте Карнли взволновалась и повсюду туда-сюда стали энергично плавать стаи морских львов, иногда выпрыгивая из воды подобно морским свиньям ^[20].

Отшельники бросились на берег, осознавая ужасающую правду. Их главный «источник ежедневного пропитания, источник существования», как сокрушенно пишет Райналь, направлялся в открытые воды, где морские львы всю зиму будут проводить светлое время суток. Объятые паникой, мужчины побежали к лодке и как оглашенные стали грести к Восьмерке в надежде застать там хоть несколько животных, отставших от основной массы, но остров был пуст. Их охватило отчаяние.

«Перед нами открывалась перспектива многих месяцев нужды, многих месяцев страданий. Как мы их переживем?» – горестно вопрошает Райналь.

Масгрейв высказал справедливую догадку, что тюлени перешли в воду, потому что там теплее, чем на суше, и что они станут возвращаться на берег каждый раз, когда будет выглядывать солнце, но через неделю и он был вынужден признать, что дела их плохи. Мало того что из окрестностей исчезли тюлени, так еще на берегах на три мили вокруг от их дома не стало мидий. А из-за скверной погоды и сокращающихся с приближением зимы дней – «световой день составлял только восемь часов» – они не могли уходить на дальний промысел.

«Теперь нам придется подтянуть пояса, – продолжает Масгрейв, – и я очень боюсь, что мы будем вынуждены голодать до окончания зимы».

Чаще всего погода не позволяла им чего-то большего, нежели выйти за дровами, что было делом первой необходимости, поскольку, сообщает капитан, ежедневно они сжигали их столько, сколько вмещает телега. Это значило, что они вынуждены были питаться солониной и корневищами, не имея даже пива из сахарника, которое теперь заменяла обычная вода, потому что, признается он, «оно у всех нас вызывало брожение в кишках». В довершение всех их проблем у Райналя воспалился палец, а Алик слёг с вывихнутым коленом.

Позже, 11 июня, их дела несколько улучшились. Райналь сообщает, что, хотя было очень холодно, солнце наконец выглянуло, а море стало более или менее спокойным. Как с радостью отмечает Масгрейв, палец Райналя, который так сильно нарывал, что думали об ампутации, теперь уже заживает, а поврежденное колено Алика беспокоит его меньше. То была редкая возможность отправиться на охоту. Оставив Энри приглядывать за Эпигуайттом, остальные отчалили на рассвете, прихватив с собой котел с тлеющими углями и кусок парусины на тот случай, если они не успеют вернуться до конца короткого дня и им придется заночевать на берегу.