Ниндзя в тени креста - Виталий Гладкий Страница 28

Когда юный синоби начал говорить на португальском вполне сносно, Жуан да Силва принялся учить его латыни, объяснив, что знание этого языка поможет ему общаться с жителями не только Португалии, но и всей Европы. Штурман почему-то решил, что Гоэмона определили к нему в обучение, потому что решили сделать подростка купцом. А то, что его умыкнули, да Силва отнес на варварские нравы желтолицых.

Занимался он с Гоэмоном всегда после полудня. Португалец знал, что подросток поднимался очень рано, едва забрезжит рассвет, а потом куда-то уходил, но куда именно, он не имел понятия. А юный синоби не прекращал тренировки. С каждым днем нагрузки на него все возрастали и возрастали, но он не жаловался и стоически терпел все, что преподносил ему ямабуси. Он спускался вниз, к горному озеру, чтобы там медитировать, а затем сражался с невидимыми противниками, пуская в ход все свое уже недюжинное мастерство.

Со стороны это выглядело странно. Подросток метался по ложбине со скоростью ураганного ветра, иногда забираясь на деревья и уподобляясь обезьяне, перебирался с ветки на ветку, иногда совсем исчезая, будто растворяясь в зеленых древесных кронах. На берегу озера появились и странные камни, расколотые пополам. Это Гоэмон упражнялся в тамэсивари. Он колотил камни ребром ладони так лихо, будто это были орехи.

По вечерам Жуан да Силва выступал в качестве проповедника. Ему никто не мешал молиться, и спустя какое-то время он загорелся наставить косоглазых «варваров» на путь истинный. Португалец долго и пространно рассказывал о своем главном божестве, которое японцы выговаривали как Дзэсусу Кирисито, а ямабуси и Гоэмон внимательно слушали, переваривая сказанное пленником каждый по-своему.

Горный отшельник старался найти в чужеземной вере прорехи, чтобы потом использовать их при надобности в диспуте. А юный синоби внимал словам да Силвы с более практичных позиций. Он хотел проникнуть в мозг идзина, чтобы в будущем использовать его веру с пользой для дела. Он даже выучил наизусть несколько молитв, чем привел Жуана да Силву в неописуемое восхищение. Португалец решил, что Слово Божье, которое он принес (пусть и не по своей воле) в эту дикую горную глушь, нашло отклик в душе хотя бы юного японца (по поводу старика у него были большие сомнения). А значит, Господь простит ему все его прегрешения, коих накопилось мешок и маленькая тележка, так как он не гнушался и пиратским промыслом, где жалость находилась в последнем ряду человеческих добродетелей.

Диспуты ямабуси и португальца на богословские темы случались нередко, в основном по вечерам, когда ночная прохлада заставляла жаться поближе к костру, а рой искр будил воображение и вызывал повышенное красноречие.

– Христианство можно назвать верой слова… – Ямабуси неторопливо прихлебывал ароматный чай, которому вода из горного потока придавала неповторимый вкус. – Это вы так сказали – «вначале было Слово». Слово – основа ваших богослужений и таинств. Слово – это молитва. Именно благодаря слову ваших проповедников люди обращаются в веру Дзэсусу Кирисито. У нас все по-иному. Вам никто не будет рассказывать о вечном блаженстве, которое ждет приобщившихся к таинствам веры. Зачем? Если есть красивые цветы, то пчелы прилетают сами, если есть прекрасное озеро, то птицы сами садятся на его поверхность.

– Человек по своей природе ленив, глуп и погряз в грехах, – отвечал да Силва. – Наши пастыри просто и доступно объясняют, что такое добро, что такое зло и что такое истина. Для этого и нужно Слово.

– Истина – это слово, придуманное людьми, и оно имеет только тот смысл, который они в него вкладывают. Наша вера не отвечает на вопрос, что такое истина, она отвечает на вопрос, как можно постичь истину. А путей познания истины очень много.

– Цель христианина – спасти свою душу. А в вашей вере главное – достичь какого-то просветления. – Тут португалец поморщился, словно на него пахнуло нечистотами. – Более того – вы вообще считаете, что у человека нет души! С точки зрения нашей веры, это большой грех.

– В вашей вере чересчур большое значение имеет страх человека перед Богом за свои грехи. Но в вечном страхе нельзя быть, это противно человеческой природе. Вы говорили, что человек, который принимает Дзэсусу Кирисито в своем сердце, не боится ничего, даже смерти, ведь все в руках Божьих, даже смерть. Но мы не боимся смерти изначально. Как я могу ее бояться, если знаю, что самое главное во мне не имеет ни начала, ни конца и не может быть разрушено смертью. Именно знаю, а не верю.

– Все это казуистика! – раздраженно ответил да Силва. – Душа в христианской вере тоже вечная.

– Странно…

– Что именно?

– Почему называют вечным то, что имеет начало, но не имеет конца? Получается, что однажды в этом мире появляется душа, которая живет в человеческом теле несколько десятилетий, а затем, уже навечно, уходит в какой-то другой мир, о котором ничего неизвестно. У нас есть другое понятие – ум. Который существует и будет существовать всегда, который не был рожден и поэтому не может умереть.

– А как быть с теми, кто рождается вообще без ума? – насмешливо спросил португалец.

– Все объясняется очень просто. Да, некоторые люди изначально получают все: хорошее здоровье, богатство, прекрасную внешность, добрых и любящих родителей, не прилагая к этому никаких усилий. А у других нет даже шанса выбраться из того болота, в которое они попали при рождении. В том числе и у тех, кто рожден с разными физическими отклонениями. Если все случается по Божьему разумению, то почему люди начинают жизнь в таких неравных условиях? Где справедливость? Вы однажды говорили, что не нужно об этом думать, ведь все в руках Бога. А вот по нашей вере человек сам создает свою жизнь прошлыми мыслями, словами и делами. Так говорил Будда. А еще он сказал: «Если вы хотите знать, что вы делали в вашей прошлой жизни, посмотрите на свое теперешнее состояние, если вы хотите знать свое будущее состояние, посмотрите на свои сегодняшние действия». Человек – творец своей судьбы.

– Получается, что ваша вера отвергает существование верховного существа – Бога?

– Отнюдь. У нас есть много разных божеств.

– Но кто-то же ими управляет! Как я понимаю, ваш Будда – это не совсем Бог. Представляю, что будет с кораблем, на котором нет ни капитана, ни штурмана… Первый же скалистый риф во время шторма – и команда окажется на дне.

Гоэмон слушал эти разговоры, и в голове у него царил сумбур. Он мало что понимал в этих теологических спорах. Юный синоби больше любил, когда португалец начинал рассказывать о морских сражениях, в частности, с японскими пиратами вако, в которых он участвовал. И не только участвовал, но и совершал эпические подвиги. При этом да Силва весьма пренебрежительно отзывался о вако. Мало того, он вообще был невысокого мнения о воинских способностях китайцев и жителей Чипангу. Тогда ямабуси, хитро улыбаясь, однажды сказал:

– Я так понимаю, вы большой мастер меча…

– Ха! – воскликнул да Силва. – Моим учителем фехтования был сам непревзойденный Ахилле Мароццо из Болоньи! Смею заверить вас, я был одним из лучших его учеников.