Дружина особого назначения. Книга 2. Западня для леших - Иван Алексеев Страница 28

Наутро друзья все же предстали перед Большим Советом, но уже не в самом благоприятном расположении духа. Вначале доклад, больше похожий на оправдание за ночную смуту, явно не клеился и постоянно прерывался жадным питием воды из больших ковшей. Однако после того, как специально посланный гонец принес из лабораторной избы реторту с прозрачной жидкостью и великие ученые на глазах не заподозрившего подвоха Совета (жидкость по виду не была похожа ни на один из хмельных напитков!) заглотили по изрядной порции, их настроение резко улучшилось и речи полились с плавным журчанием и изрядным апломбом.

Из доклада следовало, что в результате проведенных опытов, включавших испытания на людях (то есть лично на Губане и Колюне), была открыта или, по меньшей мере, переоткрыта заново душа вин – «спиритус вини», эссенция, которая и придает всем винам одинаковые хмельные, но одновременно и лечебные свойства. Открытая субстанция, кратко именуемая «спиритус», может быть рекомендована к практическому использованию в походном снаряжении леших, служить им вместо обычного вина: а) для сугреву, б) для снятия боли и в) для профилактики кишечных заболеваний. Субстанция должна употребляться разведенная чистой ключевой водой в пропорции приблизительно один к одному. Употребление разводимой субстанции вместо вин позволит уменьшить объем и вес индивидуальной походной винной фляжки в два раза.

Так, благодаря пытливому уму и самоотверженности народных умельцев, в рационе леших появился новый лечебный напиток «спиритус» с широким спектром действия, эффективный как в боевой, так и в мирной обстановке. Именно спиритус, разведенный согласно научным рекомендациям ключевой водой, и предлагали лешие московскому стражнику Степе, сопровождая свое предложение советами по использованию оного в мирных целях.

– Ты, Степа, вначале выдохни из груди весь воздух, затем заглоти чарку целиком. Потом нюхни, вот, хренка, али огурчика малосольного, да и заедай немедленно закусками разнообразными. Напиток сей весьма зажигательный, причем в полном смысле слова, поскольку хорошо горит синим пламенем!

Со смехом, прибаутками и пожеланиями друг другу здоровья да удачи опрокинули по первой, потом – еще и еще. Понятное дело, вспоминали обе схватки, в которых участвовали совместно. Бойцы дружно хвалили Степу так, что он даже засмущался. Но лешие, особенно Клоня, помнивший свои колебания в критический момент боя, делали это совершенно искренне и от души.

– Ну что уж вы так, ребята! Будто что я герой былинный, – наконец прервал их Степан, покрасневший то ли от похвал, то ли от выпитого спиритуса. – За добро добром лишь вам воздал. – Он повернулся к Михасю: – Если бы не ваш дружинник, меня бы уж давно и в живых-то не было. Спасибо тебе, Михась!

– На здоровье, Степа! Не за то тебя, друг, мы от всего сердца чествуем, что ты боец лихой. Немало таковых сыщется, которые доблесть да ловкость в бою проявляют, жизнь свою спасая, или ежели им корысть и слава при победе достанется. Ты же на Каина-душегуба голыми руками пошел, но пристрелить его не позволил, хотя корысти тебе от того вовсе не было. За правду ты, Степа, пошел, за обиду людскую, и действовал открыто и праведно, ибо кривдой правды не отстоять. И с самопалом одним да с сабелькой на сотню врагов кинулся, нас выручая, хотя не друзья тебе мы вовсе были в тот час, невзлюбил ты нас явно, за что – неведомо, ну да и неважно теперь. Наш ты человек, каковых на Руси немало, но и не много, за то тебе от меня и соратников моих всегда будет поддержка и защита, грудью своей закроем, ежели что.

Они выпили еще по одной за дружбу. За столом уже шел веселый, слегка беспорядочный разговор, состоящий из всевозможных баек. Лешие рассказывали разное смешное про заграницу, не вдаваясь в детали своей деятельности, а Степан забавно живописал нравы местных злодеев, впрочем, так же не называя имен и обстоятельств. Однако всем почему-то становилось ясно, что после следующей чарки разговор неизбежно свернет в серьезное русло.

Так оно и произошло.

– Степа, – с подчеркнуто озабоченной, совсем не празднично-застольной интонацией произнес до сих пор молчавший особник Фрол. – Дело у нас тут в Москве общее, и ежели ты не возражаешь, наше руководство хотело бы кое-что с тобой обсудить, причем прямо сейчас.

Степан, готовый к такому повороту событий, молча кивнул, поднялся из-за стола вместе с Фролом, оправил кушак, надел портупею с саблей.

– Прощевайте пока, хлопцы-молодцы! Спасибо за хлеб-соль, службу и дружбу! Авось, ваше начальство вас не хуже, так что отчего бы и не побеседовать?

– Начальство – оно и в Африке начальство! – с невинным видом, возведя глаза к небу, произнес Михась.

Фрол слегка осуждающе посмотрел на него, покачал головой, но ничего не сказал и, пригласив Степу следовать за собой, повел стражника к отдельно стоящей небольшой избе-блокгаузу, где располагался дьякон Кирилл со своими особниками.

В тесноватом совещательном помещении, в которое Фрол ввел Степу, сам оставшись за дверью, кроме дьякона находился еще и Дымок. Боярин Ропша, чтобы не выходить при постороннем из играемой им многие годы роли недотепы, в беседе участия не принимал.

– Ну, здравствуй, Степа, страж московский! – добродушно пробасил Кирилл. – Много о тебе наслышаны доброго и от горожан, и от бойцов наших. Я – отец Кирилл, можно сказать – духовный наставник сего отряда воинского. А это – Дмитрий, сотник и отряду начальник.

Дымок подошел, пожал Степану руку.

– Садись, – продолжал Кирилл. – На стулу италийскую, напротив окошечка. Чувствуй себя как дома.

Степа сел на непривычно удобный стул с гнутой спинкой и бархатным сиденьем с мягкой набивкой. Его настроение после теплого приема и душевного застолья было приподнятым, он чувствовал себя спокойно и уверенно в этой гостеприимной усадьбе, и на его лице, освещенном вечерним солнечным светом, струившимся из небольшого окна с прозрачным венецианским стеклом вместо подслеповатой слюды (он даже чуть прищурился от слишком яркого света), играла умиротворенная улыбка.

Кирилл и Дымок сели на простые скамьи напротив Степы, по бокам от окна, так, что их лица оставались в тени.

– Хотим мы, Степа, предел положить разбою в Москве и в окрестностях. Сила воинская и уменье у нас, как ты видел, есть, нужны лишь совет да подсказка от знающего человека надежного. Скажу сразу: мы, как и ты, – слуги государевы, но не холуи-прислужники. И посему с опричниками ничего общего не имеем. Стало быть, советоваться нам с ними не с руки. И к кому другому просто так не обратишься: или в страхе люди, или, что еще хуже, повязаны тайно с теми или иными ворами и злодеями. Дашь ли совет, Степа?

– Спрашивай, отец Кирилл, – с чуть заметным ехидством подчеркнув два последних слова, ответил Степа.

Кирилл с тревогой поглядел на Дымка: уж не перестарались ли с угощением?

Степа, слегка ослепленный бьющим из окна солнцем, все-таки уловил его безмолвный вопрос и отреагировал:

– Не волнуйтесь, не во хмелю языком треплю. Просто хорошо тут у вас, надежно. Первый раз, можно сказать, за многие годы чувствую себя спокойно: никто в спину не целит, никто в избу не ворвется мстить-крушить. В общем, умиротворен и доволен, оттого и улыбаюсь. Но духом серьезен, так что задавайте свои вопросы. Отвечу!