Потерявшая сердце - Анатолий Ковалев Страница 28

Шесть изб насчитал Дмитрий Савельев в разбойничьей деревне Касьяновке. Правда, считал он не сами избы, а то, что от них осталось — печные трубы и пепелища.

Во время войны, когда Савельев сколотил из своей дворни отряд по борьбе с разбойниками и дезертирами, он делал несколько набегов в Касьянов лес, но с самим Касьянычем столкнулся лишь однажды в придорожном трактире. Дмитрий прекрасно знал, что помещик промышляет разбоем, но зато он был не пришлый, не из дезертиров, а сосед, знакомый с детских лет. Они тогда договорились, что Касьяныч со своими ребятами не тронет ни савельевских крестьян, ни погорельских, а тот, в свою очередь, не сунется со своими молодцами в Касьянов лес. Договор хоть и не был закреплен на бумаге, однако соблюдался обеими сторонами строго.

Перед самым Касьяновым лесом располагалась маленькая деревушка Погорельских, на окраине которой стоял кабак с покосившейся крышей и грязными окнами. Однажды они с Васькой Погорельским прокутили там целую ночь. Васька после был нещадно бит отцом, с приговором: «Не жри водку на глазах у собственных мужиков, не подавай им дурного примера!»

Дмитрий решил расспросить местных крестьян о том, что случилось с Касьянычем и его бандой, а заодно разузнать о Елене. Ведь кто-то да видел, как Цезарь понес ее в этот треклятый лес?!

В кабаке оглушительно воняло сивухой, кислой капустой и луком. Тесная грязная комната была набита мужиками до отказа. Громкие пьяные голоса сливались в единый бесконечный гул. Кабатчик, бритый дядька с пышными усами, сразу узнал барина, и, поклонившись ему, спросил:

— Освободить стол для вашей милости? Это мы мигом…

— Не надо, — остановил его жестом Савельев. — Скажи-ка лучше, — начал он без предисловий, — отчего это вдруг сгорела Касьяновка? И куда подевался хозяин деревни?

При слове «Касьяновка» все вдруг разом умолкли. Слышался только свист закипающего за стойкой пятиведерного самовара, закопченного и помятого.

— Нам-то откуда знать… — нелюбезно пробормотал кабатчик, отведя взгляд в сторону.

— Слушайте, мужики, — обратился Дмитрий к присутствующим, — я вас защищал от Касьяныча и других разбойников, помогите теперь вы мне. Недели три тому назад в Касьянов лес забрела моя… — Он запнулся, но быстро нашелся: — Моя родственница. И с тех пор ее никто не видал.

Все по-прежнему молчали. Самовар попросту выходил из себя и уже начинал плеваться кипятком, грозя распаяться. Наконец в углу раздался одинокий хрипловатый голос:

— Мы, батюшка, и взаправду ничего этого не ведаем.

Невзрачный мужичонка приподнялся с лавки и поклонился барину в ноги. Был он худощав, невелик ростом, косил на оба глаза, отчего его суровое лицо казалось смешным.

— А вот на деревне объявился человек, бежавший из Касьянова плена. Может, он чего знает?

— Был в плену у Касьяныча? — удивился Савельев.

— Был, был. Приполз к нам обгорелый, в кровище весь. Смотреть ажио страх!

— Где он? Ведите меня к нему!

Мужичонка вопросительно посмотрел на соседей по столу. Те единодушно закивали.

— У меня он схоронился, — со вздохом признался косоглазый и добавил с досадой: — Уж и не хвор, кажись, давно оправился, а все на моих харчах проедается… А у меня семья сам-десять… Ребятишек много, а работник я один.

В крестьянской избе, куда мужичонка привел Савельева, было душно и угарно. На печи, заняв лучшее место, возлежал незваный гость из Касьянова леса. При виде вошедших он мигом спрыгнул на пол и расправил широкие плечи. Виду него был самый разбойничий.

— Тут вот барин до тебя пришел, — робко сообщил мужичонка. По всему было заметно, что он побаивается своего постояльца.

Тот почесал пышную черную бороду, которой зарос до самых наглых глаз, и нехотя поклонился Савельеву — чуть-чуть, едва склонив голову.

— Пойдем-ка на свежий воздух, дружок, — предложил ему Дмитрий, сразу почуяв удачу.

Они вышли за околицу и остановились у плетня, за которым паслась одинокая белая лошадь, пощипывая хилую прошлогоднюю травку, появившуюся в проталинах. Закат выкрасил ее шкуру в розовый цвет, отразился в темных влажных глазах, которые с грустной задумчивостью наблюдали за незнакомцами.

— Откуда будешь родом? — поинтересовался Савельев.

— Не все ли равно, — бойко ответил тот. — Откуда бы ни был, там меня уже нет.

— Как попал к Касьянычу?

— Вы что, полицмейстер, мне допрос учинять? — грубо оборвал парень.

— Нет, братец, я не полицмейстер, — спокойно сказал Дмитрий. — Я — хуже, потому как вижу тебя насквозь. Это ты крестьянам мог заливать, что был в плену у Касьяныча. Куда там Касьянычу пленных-то брать, когда своим разбойникам жрать нечего? К тому же ты пришлый, стало быть, из дезертиров. А с дезертирами у меня разговор короткий… — Савельев неожиданно выхватил саблю, глаза его налились кровью, брови сдвинулись на переносице. — Разрублю пополам, как свинью к Рождеству! Пискнуть не успеешь! — рявкнул он раскатистым командирским голосом.

Разбойник молниеносно грохнулся на колени и взмолился:

— Пощади, барин! Не убивай!

— То-то же! — Дмитрий спрятал саблю в ножны. — Встань и отвечай. Отчего сгорела Касьяновка?

— Подожгли.

— Кто ж подпалил этого висельника?

— Один из его людей, пришлый.

— Дезертир?

— Раскольник.

— Ишь ты! — нахмурился Савельев. — За что?

— Не поделили кое-чего, — неопределенно ответил разбойник.

— Где же теперь Касьяныч?

— А Бог его знает, — пожал плечами парень. — Исчез со своими ребятами в ту же ночь.

— А тебя почему не взял с собой?

— Я обгорел, лежал без памяти. Когда очнулся, их уже не осталось никого…

— Девушка была в деревне? — внутренне содрогаясь, задал главный вопрос Дмитрий. — Молоденькая совсем, из дворяночек?

— Кажись, была, — медленно ответил тот, опасливо косясь на саблю Савельева.

— Куда подевалась?

— Так из-за нее и вышел пожар. Когда ребята привезли девицу в лес, раскольник назвался ее братом. И она вроде его признала за брата. Он забрал ее в свою избу, а ночью поджег деревню и убег вместе с молодкой…

Савельев молча переваривал новость. Может быть, речь идет о какой-то другой девушке? Елена не могла быть раскольницей, и не было у нее брата среди разбойников. Он попросил описать внешность девицы и немедленно получил точный портрет Елены. «Ну, по крайней мере, жива!» — с облегчением подумал Дмитрий и хотел было вернуться к трактиру, где ждал его конь, но вдруг услышал за спиной горячий шепот:

— Барин! А, барин? Ты бы взял меня с собой!

Савельев обернулся и пытливо сощурился.