Воздушная деревня - Жюль Верн Страница 27

Короче говоря, минуло уже три года, и, несмотря на предпринятые поиски, которые еще продолжались, новостей о докторе и его верном слуге не прибавилось.

Теперь Джон Корт и Макс Губер могли хотя бы частично восстановить цепочку событий.

Доктор Йогаузен со своим эскортом достиг реки в северо-западной части леса Убанги; затем он приступил к сооружению плота, используя брусья и доски. Закончив работу и отослав помощников, он вместе со своим слугой спустился по течению безымянной реки; найдя место для высадки, они смонтировали клетку в том уголке, где она и была обнаружена нашими героями.

Таковой, по всей вероятности, была первая часть правды о профессоре. Но сколько же гипотез [138]возникало по поводу нынешнего положения вещей!

Почему клетка оказалась пустой?.. Почему двое обитателей ее покинули?.. Сколько месяцев, недель, дней провели они здесь?.. По доброй ли воле ушли отсюда?.. Никакой ясности на этот счет. Быть может, их похитили?.. Тогда — кто?.. Туземцы?.. Но ведь лес Убанги считался необитаемым… Следует ли допустить, что они бежали из-за нападения хищников?.. Наконец, живы ли вообще доктор Йогаузен и его слуга-туземец?

Эти многочисленные вопросы мгновенно встали перед друзьями, но ни на один из них не могли они найти определенного ответа и терялись в догадках. Непроницаемая тайна окутывала "дело профессора Йогаузена".

— Давайте заглянем в записную книжку, — предложил, Джон Корт.

— Мы вынуждены это сделать, — согласился Макс Губер. — Если там и не найдется достаточных объяснений, то, может быть, хотя бы по датам удастся кое-что установить…

Джон Корт раскрыл записную книжку, несколько страниц которой слиплись от сырости.

— Не думаю, что этот блокнот много нам расскажет, — заметил он.

— Почему же?..

— Да, потому, что все странички девственно чисты… за исключением первой.

— А что на первой странице, Джон?

— Какие-то обрывки фраз… еще несколько дат… Наверное, они могли бы послужить в дальнейшем доктору Йогаузену для написания дневника.

И Джон Корт не без труда расшифровал следующие строчки, написанные карандашом по-немецки, одновременно переводя их:

20 июля 1896. — Прибыл вместе с конвоем на опушку леса Убанги… Разбил стоянку на правом берегу реки… Строим плот.

3 августа. — Плот готов… Отправил конвой в Нгилу… Уничтожили всякие следы стоянки… Сел в лодку со слугой.

9 августа. — Семь дней спускались по течению, безо всяких препятствий… Высадка на поляне… Множество обезьян вокруг… Место кажется подходящим…

10 августа. — Выгрузка багажа… Выбрали место для постройки хижины-клетки под первыми деревьями на правом берегу, в конце поляны… Масса обезьян — шимпанзе, гориллы.

13 августа. — Обосновались полностью… Живем в хижине… Окрестности абсолютно пустынны… Никаких следов человека, туземцев или кого-нибудь еще… Кишмя кишит водоплавающая дичь… Река изобилует рыбой… Хижина хорошо защищает от ветра.

25 августа. — Минуло двадцать семь дней… Налажен регулярный быт… Несколько гиппопотамов высунулись из воды, но никакой агрессивности с их стороны… Убили антилопу… Большие обезьяны подходили нынче ночью к самой хижине… Какой они породы? Пока еще не установили… Враждебности они не проявляют — ни на земле, ни на ветвях, где они прыгают и играют… Показалось, что я вижу огонек в нескольких сотнях шагов среди густой зелени… Требует проверки любопытный факт: создалось впечатление, что обезьяны разговаривают, что они обмениваются между собой какими-то фразами… Малыш сказал: "Нгора!.. Нгора!.. Нгора!.." — это слово у туземцев означает «мать».

Лланга внимательно слушал чтение своего друга Джона, а при последних его словах воскликнул:

— Да!.. Да!.. Нгора… Нгора… Мать… Нгора… Нгора…

При звуке слова, которое привел доктор Йогаузен и повторил возбужденным тоном Лланга, как же было не припомнить Джону Корту те странные звуки, что минувшей ночью как бы во сне коснулись его ушей?.. Полагая, что это ему показалось, что он ошибся, Джон не сказал ничего своим спутникам об этом случае. Но после сообщения доктора Йогаузена он счел своим долгом вернуться к этой теме. И когда Макс Губер заметил:

— Да неужели профессор Гарнер был прав? Обезьяны умеют разговаривать?..

Джон Корт тут же откликнулся:

— Все, что я мог бы сказать по этому поводу, мой дорогой Макс, так это то, что и я тоже слышал это самое слово «нгора».

И он рассказал, что, когда он бодрствовал на вахте в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое, чей-то жалобный голос произнес это загадочное слово.

— Да неужели?! — воскликнул Макс Губер. — Вот это уже можно назвать необычным!

— А это и есть то, чего вы добивались все время, милый друг!.. — не удержался от реплики Джон Корт.

Кхами внимательно слушал чтение и комментарии к записной книжке доктора Йогаузена. Судя по всему, его не очень занимало то, что так живо заинтересовало француза и американца. Обнаруженные сведения о докторе и его слуге он воспринял вполне равнодушно. Самое главное для него заключалось в том, что доктор построил плот и что теперь они им располагали, как и вещами, найденными в покинутой хижине. Проводник не понимал, почему надо беспокоиться о том, где сейчас находится доктор и его слуга, тем более он не был расположен бросаться по их следам через Великий лес, рискуя оказаться похищенными, как, несомненно, были похищены те двое.

Так что, если бы Макс Губер и Джон Корт предложили отправиться на розыски пропавших, он постарался бы их отговорить, напомнить им, что единственным разумным решением остается продолжать путь домой, спускаясь по течению реки до впадения в Убанги.

Впрочем, и здравый смысл подсказывал, что подобного рода поиски немецкого доктора не имели бы шанса на успех. В какой стороне их вести? Если на это был бы хоть малейший намек в записной книжке, Джон Корт, возможно, посчитал бы своим долгом двинуться доктору на помощь, а экзальтированный [139]Макс Губер мог бы рассматривать себя как инструмент для его спасения, избранный самим Провидением.

Но нет ничего, решительно ничего, кроме нескольких обрывочных записей, последняя из которых сделана двадцать пятого августа, ничего, кроме белых страничек, безрезультатно перелистанных вплоть до самой последней!..

Джон Корт резюмировал:

— Не подлежит сомнению, что доктор прибыл сюда девятого августа и что записи его прервались двадцать пятого того же месяца. Если он не написал больше ни строчки, то это значит, что по той или иной причине он покинул свою хижину, где провел только тринадцать дней…