Лев пробуждается - Роберт Лоу Страница 27

Лицо мальчишки, измазанное навозом и помоями, яркое земляничное пятно в свете пожаров…

— Нет, — безнадежно выговорил Хэл. — Нет.

Поперхнувшись ложью, он очертя голову ринулся в гнев, внезапно узрев лицо собственного мертвого сына с кинжальной четкостью, ослепившей его.

— Проваливай прочь, баба! — вскипел он, протискиваясь мимо ее горя и надежды, стремясь из ватной духоты к дымному дыханию улицы. — Нежли ж я кладезь знания? Что мне знать про вашего сына, сударыня…

Протопав мимо нее на изрезанную колеями улицу, он встал, трепеща, как побитый пес, взахлеб втягивая воздух, смердящий чадом и паленым мясом; после спертой пивной даже он казался амброзией. Переведя дух, тряхнул головой. Джонни… боль утраты только усугубила страдания всей этой ночи, всего этого предприятия.

Мощи Христовы, да может ли быть что-то хуже?

— Уоллес прислал за нами, — пророкотал голос Сима, темной громадой вырастая у плеча Хэла с лоснящимся бледным лицом, указывая взглядом направление. У него за спиной беспокойно дожидался темный человек, чтобы отвести их к Уоллесу. — Хочет расспросить нас про покойного каменщика, — скорбно добавил Сим.

Уоллес находился в покоях Ормсби, разгребая полусгоревшие бумаги на полу кончиком дирка, пока босоногие керны свирепо склабились над дрожащим каноником. Остатки войска Уоллеса на улице потихли до рева.

— Мне выдался шансик рассудить дело, — проговорил Уоллес. Медленно и на хорошем английском, отметил про себя Хэл, чтобы священник поспевал за ним без особого труда. Уоллес дернул головой в сторону священника, однако не сводя глаз с Хэла и Сима. — Сие брат Грегор.

Хэл чувствовал себя этаким шестилеткой, провинившимся перед тятей.

— Брата Грегора… убедили… помочь. Он читает на латыни, каковую вдолбили в него в Хексемском приорате. — Отвернувшись, Уоллес ухмыльнулся трясущемуся английскому монаху, не без симпатии заметив: — Знаю, каково оно, хоть и не учился, сколько следовало бы, ибо учителя были не склонны пороть меня более разу кряду.

Хэл бросил взгляд на брата Грегора, стоявшего, потупив очи, с дрожащими руками; он догадывался, какого рода убеждения пустили в ход, но к чему грозить священнику ради прочтения каких-то документов? И вообще, с какой стати священнику отказываться?

— Зело лепо, — восхитился Уоллес, когда Хэл пробормотал вопрос вслух. — Ваш ум столь остер, что гляди, сам порежешься. Есте как раз тот человек, каковой мне потребен.

— То есть? — отважился осведомиться Хэл.

Обернувшись к кернам, Уоллес проделал глазами и кивками нечто заставившее тех увлечь брата Грегора прочь, оставив Уоллеса с Хэлом и Симом наедине; ночной ветер дохнул через выбитое окно, потеребив гобелен Ормсби, который Сим повесил на место.

— Я тут взерцался в сие крошево, — Уоллес указал на обугленное сырое месиво бумаг, которые Хэл не осмелился взять, когда их углядел Уоллес, — и выудил смачные кусочки, но здешние каноники отказались их прочесть.

Помолчав, он воззрился на них.

— Лишь единый человек мог поселить в них страх Господень на сей счет, и сказанный — ничтожный английский приор. Но где он набрался отваги для того?

Епископ Уишарт, подумал Хэл, и тотчас это выложил. Уоллес неспешно кивнул.

— Истинно. Обещания промеж христианами, надо быть. Что ж, тогда я сыскал брата Грегора и чуть ли не сунул его пятки в огонь, дабы убедить взяться за работу, — продолжал он. — В конце концов тот раскопал смертоубийство скунского каменщика под Дугласом и рапорт мелкими каракулями рукой некоего писца по прозванию Бартоломью Биссет. Сей человек — письмоводитель оного Ормсби. Тоже дал деру через окно, но я его захвачу и приведу к допросу.

Оборвав, он в упор смотрел на Хэла, буквально прожигая взглядом насквозь; Хэл изо всех сил старался не отвести глаза, и в конце концов Уоллес кивнул.

— Вы присоединились к Брюсу, — изрек он, а потом ухмыльнулся, от нечего делать ковыряя полированный стол острием кинжала. — Но не по собственной воле. Да и от меня не в восторге.

— Я думал, мы все на одной стороне, — солгал Хэл, тут же устыдившись от презрительного взора, послужившего ответом на его фальшивую наивность, и признав это с пожатием плеч.

— Брюс, епископы и прочие направляются в Эрвин, — объявил Уоллес, приподняв одну бровь, чтобы показать, что думает об этом. — Перси и Клиффорд наступают с английской армией, и Уишарт учинил из дела настоящую хмарь, так что gentilhommes Шотландии размахивают ручонками и трубят на манер органчика. Я убираюсь к холмам и деревьям, и большинство бойцов со мной — сожалею, но среди них изрядно ваших.

Хэл уже знал это; присягнувшие Хердманстону, все пятеро, остались с ним, равно как один-два сокмена — свободных землепашца, владеющих землями под юрисдикцией Хердманстонов, но изрядная часть всадников Хэла, прельщенных грабежами, присоединилась к Уоллесу.

— Желанное пополнение, — с улыбкой признался тот. — Ближайшее к тяжелой кавалерии, что у меня есть.

— При виде оной они накивают пятками, — проворчал Сим, и Уоллес кивнул.

— Как и я, — пылко заявил он и рассмеялся вместе с Симом. — А теперь по делу, — это уже без улыбки. — Можете пойти со мной или пойти с Брюсом. Тот говорит, что он и остальной доблестный свет державы удаляются наводить порядок в своих крепостях. — И лукаво посмотрел искоса воплощенным хитроумием. — Может, оно и так.

Поглядев на него, Хэл узрел правду, ощутил правду всем трепыхнувшимся нутром — они откупятся перемирием, — и облегчение омыло его лицо.

Уоллес увидел, что Хэл сообразил, что к чему, — а заодно и его реакцию, — и медленно кивнул.

— Истинно, — проронил он с кривой усмешкой. — У вас есть земли, которых вы можете лишиться, как и они. А вот у меня — нет. Не думаю, что для меня сыщется лобызание мира, а?

Хэл признал это с застывшим, как маска, лицом и дурнотой стыда, подкатившей желчью под горло. Сим, будучи реалистом, только хмыкнул в знак согласия; это самый безопасный путь из трясины, в которую они забрели, — пойти с королем на мировую, получив прощение за все грехи под обещание больше так не делать.

— Что ж, — подытожил Уоллес. — Тогда идите с Брюсом и ступайте с Богом. И все же мне потребна ваша подмога. Я хотел бы раскопать, с чего это Киркпатрик пытался спалить сии бумаги, почему Уишарт понудил оных попиков прикусить языки и что интересует бравого Брюса.

— Вы хотите моей помощи? — спросил Хэл. — Хоть я и в лагере Брюса?

— «В», — подчеркнул Уоллес, — но не «из».

— Для человека, который видит, что все не столько за него, сколько против, это разница лишь на лобковый волосок, чтобы доверять человеку, — ответил Хэл, и Уоллес с ухмылкой приподнял кинжал, так что свет факела неспешно скользнул вдоль бритвенноострого лезвия.

— Столь тонкой грани, — признался он, — я доверяю свою жизнь уже не первый день. — Впрочем, — внезапно встал, засовывая кинжал обратно в поясные ножны, — вы свое дело сделали. Ступайте с Богом, сэр Хэл, — однако прежде признайтесь мне, что питаете любопытство к сей материи.