Аргонавты 98-го года - Роберт В. Сервис Страница 26

Вскоре я узнал, что мы с Берной должны расстаться, и спустя две ночи это случилось. Было еще совсем светло, хотя время приближалось к полуночи, и весь лагерь был на ногах. Мы сидели, я помню, у реки, несколько в стороне от лодок. На том месте, где село солнце, небо казалось подернутым вуалью восхитительного зеленого цвета, и в его прозрачном освещении лицо ее было полно нежной прелести и похоже на грезу. Печальный ветер прошумел в дрожащих ивах, и глубокая печаль охватила девушку. Все счастье немногих миновавших дней, казалось, отлетело от нее, унося с собой надежды. Когда она сидела так, молча стиснув руки, казалось, будто тени, рассеявшиеся немного, вновь охватили ее еще большей печалью.

― Скажите мне, Берна, что вас тревожит?

Она покачала головой, глаза ее были расширены, как будто она старалась прочесть будущее.

― Ничего, ― она говорила почти шепотом.

― Нет, я знаю, что-то есть, скажите мне. ― Она опять покачала головой. ― В чем дело, мой маленький друг?

― Это ничего, это только моя глупость. Если я расскажу вам, мне это нисколько не поможет. И потом это пустяки. Вы не обратите даже внимания на такие глупости.

― Все же вы должны сказать мне, Берна. Я буду мучиться, если вы не сделаете этого.

Она еще раз отказалась. Я ласково настаивал, я уговаривал, я умолял. Она очень упрямилась, но, наконец, согласилась.

― Хорошо, если я должна, ― сказала она. ― Но это все так низко, так подло. Я ненавижу себя, я презираю себя, за то, что мне нужно сказать вам это.

Она нервно мяла пальцами тонкий платочек.

― Вы заметили, как мадам Винкельштейн была мила со мной последнее время. Она покупала мне новые платья, дарила безделушки. Так вот, на это есть причина. Она имеет на примете мужа для меня.

Я вскрикнул от удивленья.

― Да, вы знаете, она нарочно позволяет нам гулять вдвоем, чтобы привлечь его. О, разве вы не заметили? Неужели вы ничего не подозревали? Вы не знаете, как горячо они ненавидят вас.

Я закусил губу.

― Кто этот мужчина?

― Джек Локасто. ― Я вздрогнул.

― Вы слышали о нем? ― спросила она. ― У него есть в Бонанце участок в миллион долларов.

Слышал ли я о нем? Кто не слыхал о Черном Джеке, его необыкновенной игре в покер, его метеорическом возвышении, его театральных выходках.

― Конечно, он женат, ― продолжала она, ― но это не имеет значения здесь. На это существует такой обряд, как клондайкская свадьба, и говорят, что он очень щедр со своими оставленными любов…

― Берна, ― прервал я ее гневно и раздраженно. ― Никогда не произносите при мне этого слова. Один звук его есть уже осквернение.

Она рассмеялась резко и горько.

― Что такое вся жизнь, как не осквернение? Во всяком случае, он хочет меня.

― Но вы не согласитесь на это, наверно не согласитесь?

Она порывисто повернулась ко мне.

― За кого вы принимаете меня? Я думала, что вы немного лучше меня знаете. О, вы заставляете меня почти ненавидеть вас.

Внезапно она прижала платочек к глазам и начала судорожно всхлипывать. Напрасно я старался успокоить ее шепча:

― О, дорогая моя, расскажите мне все это, я так огорчен, девочка, так огорчен.

Она перестала плакать и продолжала горячо и взволнованно:

Он приходил в ресторан в Беннете и смотрел на меня, не отрываясь, его глаза всегда следили за мной. Мне было страшно, и я дрожала, прислуживая ему. Ему нравилось, что я дрожу, он чувствовал в этом свою силу. Затем он начал делать мне подарки: бриллиантовое кольцо и медальон в форме сердечка. Дорогие подарки. Я хотела возвратить их, но она не позволила мне, отняла их и спрятала. Потом у него с ней начались длинные разговоры. Я знаю, что они говорили обо мне. Вот почему я пришла к вам в ту ночь и просила вас жениться на мне ― спасти меня от него. Теперь все идет хуже и хуже с каждым днем. Сеть стягивается вокруг меня, несмотря на мои усилия.

― Но он не может овладеть вами против вашей воли! ― воскликнул я.

― Нет, нет, но он ни за что не откажется от меня. Он будет преследовать, пока я стану сопротивляться. Я приятна ему только как забава и препровождение времени. Говорят, что он всегда добивается своего там, где замешана женщина. Я не могу передать вам, как я боюсь его. Он властный и безжалостный. В его улыбке холодное презрительное приказание. Его ненавидишь, но ему повинуешься.

― Это безнравственное чудовище, Берна, он не жалеет ни времени, ни денег, чтобы удовлетворить свои желания и он не знает жалости.

― Я знаю, я знаю.

― Он очень мужествен, красив яркой цыганской красотой: высокий, сильный и покоряющий, но грубый и развратный.

― Да, он такой, и разве можно удивляться, что мое сердце полно страха, что я встревожена, что я просила вас об этом. Он безжалостен и из всех женщин он желает меня. Он будет колесовать меня бесчестием! О, боже! ― Ее лицо было почти трагическим от отчаяния: ― И все против меня. Они все помогают ему. У меня нет ни одного друга, никого, кто постоял бы за меня, помог бы мне. Раньше я думала о вас, но вы не оправдали моих надежд. Разве удивительно, что я почти обезумела от этого ужаса. Разве удивительно, что я настолько отчаялась, что просила вас спасти меня. Я одинока, без друзей, жалкая слабая девушка. Нет, я не права. У меня есть друг ― смерть. И я умру, я умру; клянусь в этом, раньше чем позволю ему овладеть собой.

Слова вылетали стремительно, полузадушенные рыданиями. Трудно было успокоить ее. Я никогда не считал ее способной на такой порыв, такую страсть, и был ужасно огорчен, не зная как ободрить ее.

― Полно, Берна, ― уговаривал я, ― пожалуйста, не говорите таких вещей. Помните, что вы имеете во мне друга, человека, который сделает все, что в его силах, чтобы помочь вам.