Пират - Джин Вулф Страница 26

Вся затея жутко пугала меня (думаю, она всех пугала), но эта ее часть пугала сильнее всего. Я знал, что у нас есть все шансы сесть на мель, а коли такое случится, всем нам крышка. Если на судне имеется стоп-анкер, мы попытаемся сняться с мели с помощью верпования, прежде чем крепостные пушки разнесут корабль в щепы, — и милая, милая святая Барбара, пожалуйста, сделай так, чтобы славные канониры спали мертвецким сном.

Наутро мы тронулись в путь с сознанием того, что, вполне вероятно, видим восход солнца в последний раз. Двум своим людям я поручил перерезать якорные канаты, а остальным четырем — ставить паруса. Я сказал, чтобы они по возможности быстрее подняли грот, а обо всем остальном Мы позаботимся потом.

Иногда все идет по плану, иногда не по плану. У нас все пошло просто наперекосяк. Мы с Мелином собирались осмотреть все корабли в гавани и выбрать такой, который попроще захватить. Беда в том, что там находился всего один корабль, если не считать крохотных рыболовных суденышек.

Что хуже — я с первого взгляда узнал его, даже при слабом лунном свете. Это был небольшой гладкопалубный трехмачтовик, наименьший из кораблей испанского флота, приходивших в нашу бухту, чтобы передать нам приказ покинуть остров. Не знаю, узнал ли его Мелин. Возможно, узнал. Тем не менее он направился к нему.

Мы двинулись следом — семеро мужчин в самой маленькой пироге в нашей флотилии. Мы планировали дождаться, когда бойцы поднимутся на палубу и разберутся с командой, но в конечном счете ждать не стали. Мелин и его люди перелезли через планшир, раздались два-три выстрела, и мы взобрались на борт.

Двое парней, которым я поручил заняться якорными канатами, побежали на нос и перерезали там канат. Мне пришлось заняться кормовым канатом, и я дважды отвлекался от дела и вступал в схватку, прежде чем перепилил его. Кинжал у меня был острый, даже очень. Но попробуйте перерезать толстую просмоленную веревку хорошим острым ножом — и посмотрим, как у вас получится.

Что хуже всего — тогда царил такой штиль, что даже пламя свечи не колебалось бы в недвижном воздухе. Мои ребята поставили фок и грот, но ветра, чтобы наполнить паруса, не было.

Удалось ли нам осуществить задуманное? Удалось, черт возьми! Нас спасли два обстоятельства. Во-первых, судовая команда не была вооружена. Почему так случилось, мне впоследствии объяснил один парень, прежде служивший во французском флоте, а еще позже — капитан Берт, служивший в британском флоте. Офицеры обоих флотов так боялись собственных подчиненных, что держали все оружие под замком и выдавали только в случае необходимости.

Испанцы тоже боялись своих подчиненных — даже больше, чем нас. Почти все солдаты сошли на берег, и часть матросов тоже. Единственными на борту, кто имел при себе оружие, были офицеры и пара солдат. Как-то отец сказал мне, Что хороший адвокат — это такой адвокат, который тебя боится больше, чем полицейских, и мне кажется, что морскому офицеру, который боится своих подчиненных больше, чем врагов, следует вернуться на родину и поступить в юридический колледж. Испанские матросы яростно сражались, но лишь кофель-нагелями, ганшпугами и тому подобными предметами. А у нас были мушкеты и ножи.

Во-вторых, тогда по милости Божьей был отлив, и, как только я перерезал второй якорный канат, нас стало уносить из гавани в открытое море. Мы напрочь упустили из виду отлив, хотя о нем следовало подумать в первую очередь. Здесь нам помог святой Бертран, надежный парень.

Не обошлось и без грустных моментов. Мелин получил сильный удар по голове и не приходил в сознание. Мы усердно заботились о нем, пока он не испустил дух, что произошло через четыре или пять дней. А может, через неделю. Время тогда тянулось мучительно долго.

Я был правой рукой Мелина, и все это знали. Я принял на себя командование, как в свое время сделал на «Новом ковчеге», только теперь чувствовал себя гораздо увереннее. Моряков у нас было мало, и я единственный на борту знал навигацкое дело. Я взял курс на Гваделупский пролив, поскольку ветер благоприятствовал, и решил, что нам следует некоторое время держаться подальше от Испаньолы. Я также думал, что вот, теперь у нас есть испанский военный корабль, — так почему бы мне не вернуть часть своих денег?

Ибо у нас действительно был настоящий военный корабль, пусть и маленький. С нашими десятью пушками на борту мы ни в коем случае не собирались вступать в бой с каким-нибудь галеоном. Но за исключением галеона, мало какие суда смогли бы противостоять нам. Назывался наш трехмачтовик «Магдалена». Имя мне понравилось, и я не стал его менять.

Там находилось всего пять испанцев: четверо мужчин и один мальчишка. На рассвете следующего дня я приказал вывести пленных на палубу и обратился к ним на испанском. Я сказал примерно следующее:

— Нам не особо нравится испанский король и любые его подданные, и если бы я прислушался к своей команде, как мне следовало сделать, вы бы сейчас сладко спали на дне морском. Это было бы убийством, а я не нахожу большого удовольствия в убийствах, но и не слишком их порицаю. Я вижу одного раненого. Еще раненые есть?

Еще один мужчина медленно выступил вперед:

— Я, сеньор.

Он был ранен (вероятно, мушкетной пулей) в правую руку, которую перевязал лоскутом ткани и сейчас поддерживал левой рукой.

— Ладно, ты выходишь из игры. Как и второй раненый. Остаются трое. Если кто-нибудь из вас троих желает присоединиться к нам, мы вас возьмем. Желающие подойдите ко мне. Встаньте рядом.

Подошел один только мальчишка. Я сказал то, что сказал, поскольку знал: большинство моих людей сведущи в мореплавании не лучше священника, который разрешил мне пользоваться гитарой своего отца. Я надеялся заполучить двух настоящих матросов в команду, понимая, что они нам очень понадобятся.

— Хорошо, один есть. Присоединитесь к нам — и вы станете полноправными членами нашей команды. Никто не будет шпынять вас за то, что вы испанцы. Всю добычу — все добро, какое мы найдем на борту этого корабля, к примеру, — мы будем делить между собой по закону Берегового братства. Вы получите полную вашу долю, как вон тот парень, Клеман. Ну что, согласны?

Вид у них был испуганный, но они помотали головой, оба. Мальчишка прошептал:

— Мне надо поговорить с вами наедине.

Я чуть заметно кивнул, предположив, что на борту спрятаны сокровища и он знает, где именно.

— Ладно, — громко сказал я, — вы четверо возьмете судовую шлюпку. Испаньола находится там. — Я указал рукой на горизонт за кормой. — Налегайте на весла посильнее — и, возможно, вы доплывете до нее. А возможно, вас подберет какой-нибудь корабль.

Мы посадили всех четверых в шлюпку, и я велел мальчишке принести им немного галет, рассудив, что он наверняка знает, где они хранятся. Он принес также бутылку воды. Передавая мне галеты и бутылку, мальчишка прошептал:

— Мне надо поговорить с тобой, Крисофоро.

Я снова кивнул, приказал спустить шлюпку на воду и сказал четырем мужчинам, сидевшим в ней: