Ветер богов - Богдан Сушинский Страница 25

— Нет, — с вызовом ответила террористка.

— И никто из ваших близких, односельчан или горожан от них не пострадал? Что молчите, сударыня? Мне кажется, что по крайней мере миллион русских баб должен вооружиться и двинуться на Кремль, чтобы отомстить Сталину, Берии и всем прочим за те репрессии, которые они чинили и чинят против своего народа.

— Только они?

— Не скрою, грешен. И на мне крови немало. Только ведь не я затеял всю эту бойню в октябре семнадцатого, товарищ Лукина, видит Бог, не я. И тот, кто затевал ее, прекрасно понимал, что революция, а следовательно, и неминуемая в таких случаях гражданская война — дело кровавое, братоубийственное, а потому морально грязное, в соболях-алмазах… Попробуйте-ка возразить старому рубаке Семенову.

Террористка молчала, уронив голову на оголенную, увядшую грудь, призывную прелесть которой генерал успел заметить даже в короткие минуты их покушенческого свидания.

— Кто конкретно прислал вас сюда? — спросил Семенов, явно теряя интерес к этой даме. — И откуда: из Москвы, Читы?

Закрыв руками лицо, Лукина продолжала молчать.

— Заговорит, — пообещал Имоти. — Еще два-три часа сексуальной пытки, и она расскажет все. Предложил бы и вам, господин генерал, поразвлечься, но, боюсь, побрезгуете.

Семенов метнул на Имоти гневный взгляд: как этот полуазиат вообще мог позволить себе молвить такое, и решительно направился к двери.

— Пока не трогать, — по-японски бросил Имоти ожидавшему их за дверью лейтенанту. — Никого к ней не впускать. Она еще пригодится.

— Зачем вы приводили меня сюда, подполковник? — угрюмо спросил Семенов, когда они вновь сели в машину. — Только откровенно. Чтобы убедить, что Лукину подослала не ваша контрразведка?

Несколько минут Имоти ехал молча, и генералу даже показалось, что он попросту не расслышал его слов.

— Вы с подозрительностью относитесь к Сото, господин командующий. Мы ведь уже не скрываем, что она является нашим агентом, но вы должны понять, что командование Кван-тунской армии обеспокоено вашей безопасностью. В течение двух лет это уже четвертая попытка покушения на вас, разве не так?

— Что конкретно вы предлагаете?

— Сото. Мы предлагаем вам Сото. В качестве служанки, любовницы, личного секретаря, телохранителя. Она сгодится на все случаи жизни. Кому придет в голову, что эта маленькая хрупкая японка прекрасно подготовлена в разведывательно-диверсионной школе, владеет множеством приемов джиу-джитсу и прекрасно читает лица своих клиентов, то есть обладает даром предугадывания их мыслей и поступков?

— Так ведь можно же было сказать об этом попроще, в соболях-алмазах, а не подсовывать ее, как подстилку.

— Мы попроще не можем, господин командующий, — рассмеялся Имоти. Рассмеялся впервые за все то время, пока они знакомы. — Иначе развеяли бы легенду о нашем особом, японском коварстве.

— Вы правы, — обреченно вздохнул генерал. — Я уже должен был смириться со всем. В том числе и с коварством.

— Для начала влюбитесь в Сото. Не грешите против истины, это ведь совсем несложно.

— Весь ужас в том, что сей этап собственного «усмирения» я уже, кажется, прошел.

— Почему заявляете об этом столь неуверенно?

— Уже хотя бы потому, что слишком много здесь всего такого… неуверенного, — повертел рукой Семенов. — Мне подсовывают какую-то бабенку… Причем подсовывают нагло… И я должен проглатывать это молча… В конце концов, в соболях-алмазах!

— Когда вы собираетесь выразить какую-то очень важную мысль, господин командующий, вам не нужно тратить много слов, достаточно произнести это свое «в соболях-алмазах». И всему штабу бессмертной Квантунской императорской армии все станет ясно, — рассмеялся подполковник.

— А ведь бывают случаи, когда больше и сказать-то нечего. Кстати, до меня… Эта самая Сото… С кем она была?

— Ну, это уже откровенная ревность, господин генерал!

— И все же. Генерал Судзуки? Нет?

— Успокойтесь, нет.

— Ну хотя бы замужем?..

— Ее муж был истинным самураем. Служил на Филиппинах. Когда его попытались взять в плен, совершил обряд харакири.

— Ишь ты. А ее родители?

— Теперь у нее уже не осталось никого. Последняя из древнего самурайского рода.

— Ишь ты, в соболях-алмазах…