Курляндский бес - Дарья Плещеева Страница 25

– А вы поезжайте с нами в экипаже, – пригласила Анриэтта, которой вовсе не хотелось терпеть Дюллегрит. Девчонка вроде бы и молчала, но ее присутствие было неприятно. А толстый веселый повар мог позабавить в дороге всякими смешными кулинарными историями.

– С превеликой охотой, мои сударыни! Скажу только братцу.

Братец, малость выпивший лоцман Андерс Ведель, помогал грузить на телегу два своих сундучка. Повар побежал к нему – и, глядя на бегущего толстяка, Дениза не смогла удержаться от смеха.

– А ведь если бы он отощал фунтов на тридцать, то был бы очень хорош собой, – заметила Анриэтта. – Ты посмотри – волосы у него совсем золотые и вьются. И он не стар – ему лет тридцать, наверно.

– Да как отощать при его ремесле?

– Ну, положим, я знаю способ…

– Если он сумеет угодить герцогу и останется при нем, то найдет себе в Гольдингене подходящую невесту, и уж она с него сгонит жирок. Но ты права – он может нравиться…

Все-таки пришлось взять в экипаж Дюллегрит. Девчонка тоже беспокоилась – ей хотелось своими плясками угодить герцогу, но во время плавания танцовщики не могли заниматься, по дороге в Митаву тоже, им удалось лишь несколько раз повторить свои танцы за корчмой, и то – кое-как, в обычной одежде.

Наконец обоз, возглавляемый графом, двинулся в путь.

* * *

Гольдинген, любимый городок герцога Якоба, где он и родился, и крестился, и венчался, был примерно в двадцати немецких милях от Митавы, что составляло около двадцати восьми лье. Для всадника – не столь уж великое расстояние, но экипаж тащится медленно, и запряженные мелкими местными лошадками телеги – также. Дорога заняла три дня.

За такой срок Анриэтта совсем подружилась с поэтическим поваром. Он оказался приятным и услужливым попутчиком, умел позабавить, а когда он впадал в ужас при мысли не угодить герцогу, смеялась даже Дениза, а уж Дюллегрит взвизгивала от хохота.

– Я слышал, сударыня, как вы говорите по-испански с господином графом, – сказал Денизе Аррибо. – Завидую я вам! Знать испанский язык! Если бы я говорил по-испански, то поехал бы в Мадрид или в Толедо, у меня и рекомендательные письма были бы. Мечтаю побывать и в Испании, и в Италии, попробовать, что там стряпают. Я ведь и в Англии два года прожил, там я научился готовить леденцы из апельсиновых косточек, разноцветный марципан, засахаренные апельсины с мармеладной начинкой. Наверно, ни один народ так не любит сладкое, как англичане…

Тут он резко замолчал и очень внимательно посмотрел на дам.

Они не могли ему сказать, что не желают вспоминать про Англию, они даже не попытались переменить тему разговора, но повар оказался догадлив – опущенные глаза сказали ему больше, чем длинная речь.

– Так что я направил стопы к курляндскому двору, сударыни, потому что по-немецки я отлично изъясняюсь. Но Испания!.. Какие там поэты!..

– Но ведь выучить испанский несложно, – сказала Дениза. – Вы знаете латынь, а испанский куда легче. Если бы мы могли догадаться, что встретим вас, то взяли бы вам в Антверпене, в «Офисине Плантиниане», испанский лексикон.

– Лексикон у меня есть. Я даже грамматикой разжился. Но вот что мне пришло на ум – я бы легче усвоил этот благородный язык, если бы у меня была книжка – роман, или сборник пьес, или хоть новеллы. Видите ли, сударыни, я странный человек, я люблю учиться…

– Постойте! Испанскую книгу мы вам можем дать! – воскликнула Анриэтта. – Именно она вам нужна. Мы ее уже прочитали. Сестрица, куда мы сунули «Хромого Беса»?

– Сейчас, сейчас… – Дениза тоже была рада услужить потешному повару. – Только это книжка графа ван Тенгбергена. Поговорите с ним – если книжка вам понравится, он уступит. Анриэтта права – тому, кто собирается в Мадрид, она очень полезна – там множество всяких подробностей испанской жизни. Если только вас не смутит чертовщина…

– Там чертовщина? – повар выставил перед собой две фиги и потыкал ими в воздух – хорошо, что не в собеседниц.

– И очень смешная, – подтвердила Анриэтта. – Книжка невелика. Если каждый вечер читать по две-три страницы, то месяца за два вы справитесь. И сами не заметите, как заговорите на очень изысканном испанском языке.

– А позволено ли целовать бегинкам их нежные белые ручки? – взяв книгу, осведомился Аррибо. – Я не светский кавалер, вы уж простите, сударыни, галантностям не обучен, как еще благодарить – не знаю… Да нет же, знаю!

И он сам себе зааплодировал.

– Я вам выписки из своих тетрадей сделаю! Там у меня снадобья на все случаи жизни! Про лечебные свойства всякой капусты и любого сельдерея!

– А ручки поцеловать? Не увиливайте, не увиливайте! – закричала Анриэтта.

Дениза с благодарностью посмотрела на повара – ему удалось разогнать хандру ее подруги.

Гольдинген оказался крошечным немецким городком, выросшим в незапамятные времена вокруг рыцарского замка. Замок стоял на правом берегу реки Виндау, возле брода, на холме, в очень любопытном месте, которое показывали всем приезжающим. Реку пересекал невиданной ширины водопад, не слишком высокий, и по нему можно было перебежать на другой берег, если наловчиться и перепрыгивать те борозды, что прогрызла в камне вода. Этот водопад был протяженностью чуть ли не в восемьсот футов, или в сто двадцать туазов, как привыкли мерить расстояния на французский лад Анриэтта и Дениза. Граф, подъезжавший к окошку экипажа, развлекал бегинок всякими историями о водопаде – хвалился, например, что сам видел, как весной, когда вода поднимается и лосось идет на нерест, здоровенные рыбины вспрыгивают на каменную стенку, а рыбаки ловят их голыми руками.

– Но его высочество придумал ставить на водопаде особые корзины. Рыба, прыгая, попадает в них, и за ночь оттуда вынимают сотню лососей, – рассказывал он.

Въехав в Гольдинген, бегинки с любопытством разглядывали одноэтажные деревянные дома и дивились: все это мало походило на бывшую и будущую столицу Курляндии.

Чтобы попасть к замковым воротам, нужно было выехать на берег Виндау, в которую впадала узенькая, но быстрая и шумная речка Алексфлусс, перегороженная плотиной, а за плотиной были подъемный мост и надвратная башня. За мостом начинался форбург, а посреди форбурга уже стоял старый замок.

– Видите водяную мельницу? Там делают порох, но его высочество хочет производить на ней собственную бумагу. До сих пор в Курляндии ничего подобного не было! Для этого плотину нарочно укрепили и сделали повыше. Вода теперь падает с высоты в четырнадцать футов и вертит колесо. А своя бумага – это свои дешевые книги, свои типографии, не хуже, чем в Антверпене…

– А там что копают? – перебила Анриэтта, чтобы граф не принялся петь дифирамбы науке и литературе.

– Там начали углублять и расширять Виндау. Герцог хочет, чтобы она была судоходной до Жемайтии.

Копали, строили, возили телеги с лесом, камнем и кирпичами по всей Курляндии. По дороге от Либавы до Митавы и от Митавы до Гольдингена бегинки всюду видели работу. Собственно, трудилась вся Европа – заново строились германские княжества, приходила в себя после Фронды Франция.