Код Майя: 2012 - Аманда Скотт Страница 25

На борту «Авроры», оказавшейся в одиночестве в Карибском море, в половине дня пути от Замы [5], Новая Испания

Сентябрь — октябрь 1556 года

Со всех сторон расстилалось спокойное море. Впервые за педелю, прошедшую после шторма, «Аврора» расправила паруса и мчалась полным ходом. Воздух наполняли шипение и грохот волн, ударяющих о нос корабля, хлопанье парусов на трех мачтах, пение веревок и штагов, где-то вдалеке слышался печальный крик птицы.

Седрик Оуэн поднялся до рассвета и стоял, прислонившись спиной к фок-мачте, порывы ветра играли его волосами. У него под ногами палуба равномерно поднималась и опускалась, а мирное море облизывало нос корабля пенными волнами.

Ночь была почти такой же, как в первый день шторма, если не считать того, что теперь они плыли в полном одиночестве. Как и предсказывал голубой камень, «Аврора» отбилась от конвоя в разразившемся хаосе ветра и дождя.

Команда «Авроры» видела только один утонувший корабль, остальные исчезли в потоках дождя и порывах дикого ветра. Против всякого здравого смысла де Агилар два дня водил судно кругами в неспокойном море в надежде увидеть флаг или кусок паруса, рассчитывая разглядеть живых людей среди обломков, мечущихся в волнах.

Ничего и никого не обнаружив и понимая, что сильные порывы ветра могут сорвать мачты, он в конце концов неохотно отдал приказ взять курс на запад, не имея ни малейшего представления о том, ищут ли их так же, как он искал тех, кому удалось выжить, или все остальные стали жертвой ярости стихии. Каждый, кто находился на борту, испытывал боль расставания, гораздо более мучительную, чем то, что они чувствовали, покидая Севилью пять недель назад.

Плыть в одиночестве было совсем не то же самое, что являться частью конвоя, все равно что идти под порывами сильного ветра по скалистому уступу без ограждения. Вначале ощущение изоляции пугало Оуэна, но неделя покоя и уверенность, с которой де Агилар управлял кораблем, все изменили, и вскоре он уже чувствовал восторг, радовался свободе и не хотел, чтобы это когда-то закончилось.

Только вот голубой живой камень желал большего. Его настойчивые призывы разбудили Оуэна еще до рассвета и привели сюда, на это место, к мачте, откуда он мог наблюдать, как бесконечные черные просторы моря сливаются с небом на далеком, неразличимом горизонте.

Никогда еще он не видел такой абсолютной ночи. Граница между светом и тьмой отсутствовала, и горизонт исчез, превратив небо и море в единое целое. Бесчисленные созвездия отражались в океане, их сияние возвращалось обратно в небо, и Оуэна со всех сторон окружали яркие точки света в темноте, которой не было конца.

Лишь в одном месте, впереди и немного в стороне по левому борту, возник свет, более оранжевый, чем сияние звезд, и мигающий время от времени, точно пламя костра.

Оуэн наблюдал за ним, пытаясь понять, что это такое, когда ночной мрак разорвали первые лучи солнца, пролившиеся на воду.

Этот момент, наполненный чистым восторгом, принадлежал только ему одному — в одно короткое мгновение чернильная таинственность ночи уступила место ослепительно голубым и золотым краскам рассвета на море.

От такой красоты замирало сердце. Поскольку Оуэн не верил в божью благодать, он последовал своей многолетней привычке и открыл сердце, чтобы поблагодарить голубой камень, который, несмотря на все препятствия, привел его сюда.

— Ради таких мгновений стоило столько пережить, верно?

Тихий голос испанца прозвучал слева от него, куда рассвет еще не добрался. Фернандес де Агилар умел очень тихо ходить по своему кораблю.

Оуэн вздрогнул и вдруг понял, что рад возможности разделить с ним это мгновение.

— Если бы мне было суждено умереть прямо сейчас, увидев это, я бы не стал жалеть о том, что моя жизнь слишком рано подошла к концу, — сказал он.

— Вам следует быть осторожнее в словах, — пожурил его де Агилар. — Не стоит легкомысленно относиться к смерти и звать ее. К наступлению ночи мы доберемся до земли. Вы об этом знали?

— Догадывался. А вам известно, куда мы направляемся после того, как шторм заставил нас так сильно изменить курс?

— Я был бы плохим капитаном, если бы не знал, куда привел свой корабль, верно?

Испанец сел, прислонившись к мачте спиной и подтянув к груди колени. Впервые за все время их знакомства он был одет довольно небрежно; белая рубашка навыпуск, манжеты и воротник расстегнуты. У него еще болела сломанная рука, но повязка стала тоньше, и Оуэн был уверен, что к концу месяца с ней можно будет расстаться.