Орел и Волки - Саймон Скэрроу Страница 25

— В тыл! — прошептал Катон по-кельтски.

Охотник кивнул, цокнул языком и свел лошадей ниже.

В тихой лощине за спинами притаившихся соплеменников он отпустил их и оставил пастись. Похоже, магическое воздействие этого человека не рассеивалось и в его отсутствие: Бедриак вернулся к Катону и к оставленному штандарту, а лошади спокойно продолжали щипать придорожную сочную травку.

Теперь Катон уже явственно слышал, как за грядой громыхают колеса, а когда плеск воды возвестил о том, что враги переправляются через реку, он повернулся к своим атребатам и, приложив ладони ко рту, отдал негромкий приказ:

— Когорта! Встать!

Из высокой травы, прикрываясь овальными сомкнутыми щитами, молча поднялось без малого пять сотен воинов. Плеск воды со стороны реки доносился все громче, а вот колеса уже не стучали, чего, впрочем, Катон и ожидал. Скорее всего, колесницы остановились сразу за бродом, где было идеальное место для походного лагеря: рядом вода, и гряда укрывает от постороннего взгляда.

— Обнажить мечи! Приготовиться к наступлению!

Катон обернулся к Бедриаку:

— Оставайся со всеми.

Охотник кивнул, и Катон пополз вверх к дороге, вытягивая шею, чтобы как следует рассмотреть, что делается у реки. Половина вражьей колонны все еще переправлялась, но колесничие уже распрягали лошадей, а остальные пересекшие поток воины толпились возле здоровенного малого с выбеленными косичками. Тот, видно, отдавал им распоряжения по обустройству стоянки. Озирая окрестности, вождь поднял глаза и вдруг замер лучи заходящего солнца ярко высветили над грядой алый султан римского командирского шлема.

— Дерьмо!

Катон раздраженно хлопнул себя мечом по бедру. Таиться больше не было смысла: он поднялся во весь рост, а дуротриги тревожно загомонили. Те из них, что были в воде, спотыкались и столбенели, завидев на вершине холма залитую солнцем фигуру в сверкающих серебристых доспехах.

— Когорта! — проревел Катон. — Шагом марш!

Шесть атребатских центурий двинулись строевым шагом вверх по склону, притаптывая сапогами траву. Добравшись до гребня, они выступили из тени, образовав длинную линию, схожую с алой нитью, продетой в ушко золоченой иголки, роль каковой играл воздетый штандарт. Тем временем внизу, возле брода, быстро оправившийся от шока вожак дуротригов что-то громко кричал своим людям. Колесничие, только-только распрягшие лошадей, спешно опять приводили их в боевую готовность, замешкавшаяся на переправе пехота возобновила движение, воины, толпившиеся на том берегу, с беспокойством смотрели на холм.

Глянув за реку, Катон приметил движение у кромки леса: когорта Макрона скатилась по склону и начала развертываться поперек дороги, отрезая врагам путь к отступлению. Те, поглощенные наблюдением за шеренгами, наступавшими с фронта, поначалу этого не заметили, но потом раздались изумленные вопли, и все больше голов стало оборачиваться назад. Еще немного, и варвары поняли, что вся их толпа вместе с лошадьми и с громоздкими, теперь уже бесполезными колесницами зажата в клещи, и над скоплением обреченных людей пронесся стон ужаса и отчаяния.

Катон, приостановившись, подстроился к первой шеренге своей когорты, заняв место чуть впереди Бедриака. Теперь дуротриги находились не более чем в двадцати шагах от него — масса темных фигур, вырисовывавшихся на фоне поблескивавшей воды. Выставив щит перед собой, Катон поднял меч.

— Волки! В атаку!

Атребаты взревели, бегом устремились вперед и с громовым ударом сшиблись с плотной толпой сгрудившихся у реки дуротригов. Воздух тут же наполнился яростными криками, воплями боли и лязгом сталкивающихся клинков. Центурион вбил свой щит в стену человеческой плоти и ткнул мечом в щель между его темным краем и щитом соседа по строю. Клинок, наткнувшись на что-то твердое, стал пружинить, и Катон отдернул его обратно. Делая выпад, он слышал, как кто-то охнул, что подтвердила струя чужой крови, обагрившая ему руку и рукоять меча. Сосед справа с боевым кличем ударил врага ребром щита в лицо и тут же вонзил ошеломленному противнику меч в горло. Катон ощутил прилив гордости: упорные тренировки не прошли даром, его кельты сражались как римляне.

Катон снова нанес удар, почувствовал, что клинок отбивают, и надавил на него всем весом, сознавая, что атребаты теснят неприятеля по всему фронту. Важней всего сейчас было не потерять инерцию наступления. Не останавливаться! Атаковать — и враг будет разгромлен!

— Волки, вперед! — крикнул Катон, и его голос едва не сорвался от напряжения. — Вперед! Напирай! Напирай!

Бойцы с обеих стороны подхватывали этот клич, в котором тонули панические вопли дуротригов. Катон едва не запнулся за упавшее к его ногам тело, но вовремя спохватился и переступил через поверженного врага, изготовившись произвести новый выпад.

— Римлянин! — крикнул за спиной Бедриак, и Катон почувствовал, что его хватают за икру.

Он едва успел бросить взгляд вниз, увидел оскаленные зубы приподнимающегося с земли и замахивающегося кинжалом врага. Но тут дуротриг дернулся, громко рыгнул и рухнул снова — наконечник штандарта пробил ему грудь чуть пониже ключицы.

Благодарить охотника было некогда, и Катон устремился дальше. Дуротриги, ошеломленные мощным натиском атребатов, постепенно сползали к воде. Поверх их голов юноша видел, как слаженно действует на другом берегу когорта Макрона. По флангам сомкнутого несокрушимого строя метались всадники, не давая уйти никому.

Неожиданно из толпы дуротригов вперед выдвинулся немолодой, но могучего сложения воин в кольчуге, наброшенной поверх легкой туники. Оказавшись прямо перед Катоном, он занес над головой длинный меч, и взметнувшийся ввысь клинок ярко сверкнул на солнце. Удар после такого замаха мог сокрушить все и вся, однако Катон сделал стремительный выпад, ткнув коротким мечом бритта в грудь. Кольчуга выдержала, но гигант коротко охнул, ибо тычок выбил из его легких весь воздух. Рука бритта дрогнула, и все же это не помешало ему обрушить свой меч, однако подавшийся вперед римлянин ускользнул от удара, и грозная сталь лишь свистнула у него за плечом, зато тяжелый конец рукояти вражеского оружия пришелся прямо по римскому шлему, сминая гребень и срывая султан. Катон прикусил язык, мир перед его глазами вспыхнул на миг ослепительным, белым сиянием, и он рухнул на землю.

Рядом раздался крик. Зрение вернулось, и Катон увидел, что могучий варвар лежит близ него с раскроенным черепом, а над ним с мечом в руке и усмешкой во взоре стоит Артакс. Острие его клинка смотрело прямо в горло Катона, и он решил, что родственник Верики вознамерился поквитаться с ним за позор плацу. Благо идет бой, и гибель центуриона легко списать на дуротригов. Но когда Катон напрягся, чтобы попробовать откатиться, знатный атребат улыбнулся, насмешливо помахал мечом, повернулся и пропал из виду, замешавшись в гущу сражения.

Катон покачал головой, неловко поднялся на ноги и снова устремился вперед. Уже слышался неутихающий плеск воды, а стало быть, наступавшие Волки оттеснили врага к самому броду. Еще усилие — и сражение завершится победой. За рекой, совсем близко, гремел торжествующий рев громившей вражеский тыл когорты Макрона: тут и там в невообразимой людской толчее глаз улавливал красные промельки овальных щитов и туник атакующих Вепрей.