Приключения профессора Браннича - Эдуард Маевский Страница 25

– Но вы убили, по крайней мере, этого нахала? – спросил Станислав.

– Я даже и этого удовольствия не имел. Животное истекало кровью, когда гналось за нами, и его прикончил мой спутник, нубиец, также страстный охотник. Он после подарил мне на память четыре огромных клыка. Три я вернул ему, а себе оставил один, весивший около пяти фунтов, и сделал из него вешалку для своего платья. Года два спустя я имел счастье видеть целое семейство гиппопотамов на суше. Это очень редкий случай, так как они лишь в совершенно безлюдных местах отваживаются выйти из воды на несколько минут, обыкновенно же пребывают в воде в полусонном состоянии или машинально плавают, выставив ноздри на поверхность воды. Впереди всех шел тогда старый самец, который поднимал свою чудовищную голову и бессмысленно водил глазами по ветвям деревьев…

За охотничьей беседой путешественники и не заметили, как на траве замелькали пурпурные блики восходящего солнца. Геолог задумался, пытаясь определить период, в котором они оказались на этот раз. Это было нелегкой задачей. Гиппопотамы живут и в наши дни. Следовательно, с одной стороны можно предположить, что наступил конец их мытарствам и что они вернулись из далекого прошлого к настоящему. Но, с другой стороны, надо было убедиться, что те гиппопотамы, которые бродили в лесу, были современниками людей, а не принадлежали к третичному периоду. Растительность никаких подсказок не давала. Она мало отличалась от современной флоры южной Европы. Объяснение могли дать только местные животные, но здесь не было ни одного такого, которое своим присутствием определяло бы время. Путешественники миновали болото, несколько речек и ручейков и, наконец, наткнулись на ряд упавших деревьев. Их сломали не ветер и не старость, так как тут же белели среди мхов свежие пни, а сучья и ветви были так аккуратно отрезаны, словно над ними поработали пилой или топором.

– Наконец-то мы среди людей! – воскликнул Станислав.

Но геолог только внимательно осматривал пни.

– Наконец-то! – продолжал обрадованный Станислав. – Совсем свежая работа, а где работа, там и люди.

– Увы, ты ошибаешься, – ответил профессор, выпрямляясь. – Эта работа проделана четвероногими.

– Что вы говорите?

– Да, четвероногими. Эти деревья подрубило одно из смышленейших в настоящее время млекопитающих. Оно не умеет даже ходить как следует, но распоряжается всеми деревьями, находящимися вблизи воды; плавает как рыба, живет в воде и питается растительностью, но не травами и мелкими наземными растениями, а молодой корой, ветвями и листьями высоких деревьев.

– Как же оно, не умея ходить, взбирается на деревья?

– О, это животное действует проще! Оно подгрызает стволы, и тогда вкусные ветви сами падают к нему в рот.

– Бобры! – вскричал догадливый Станислав.

– Вот именно.

Присутствие бобров так же, как и гиппопотамов, не давало, однако, подсказки. Правда эти животные существуют и в настоящее время, но ведь они жили еще задолго до появления человека, еще в период миоцена и даже раньше.

Профессор не ошибся. В нескольких сотнях шагов от того места, где лежали упавшие стволы, обнаружилась целая поленица. Все они лежали верхушками к воде, так как предусмотрительные бобры подгрызают их со стороны, обращенной к реке. Когда деревья падают, сообразительным животным удобнее и ближе общипывать их и переносить в воду кору и листья. На самом дне реки расположилось поселение бобров, охраняемое плотиной, выстроенной во всю ширину реки. Нельзя было вдоволь надивиться на эту плотину, держащуюся в течение веков, несмотря на постоянный напор волн. Высотой плотина была в полторы сажени, длиной в десять саженей. Ширина этого огромного вала у основания была сажени три, у верхушки же не менее одной.

Основание плотины составляли тысячи толстых, длинных, гладко подрезанных колод, вставленных вертикально в дно реки и соединенных ветвями, глиной, песком и землей. Повыше плотины были построены жилища бобров, «хатки», высотой около сажени и от двух до двух с половиной саженей в окружности. В каждом таком помещении жила отдельная семья, состоящая из отца, матери и нескольких детенышей. Жилищ этих было несколько десятков. Снаружи они имели вид некрасивых холмиков, а вход в них был подводный. Кроме этих жилищ, каждая семья имела еще свою ямку, вырытую на берегу, или вернее, под берегом, и соединяющуюся с их домом подводной галереей, в полторы-две сажени длиной.

Эти подземные гнезда тщательно содержатся, выстланы сухим мхом, и травой и служат спальней для старших членов семьи и для новорожденных, а также хранилищем съестных припасов на зимнее время. Всякий посвященный в жизнь бобров знает, как развит общественный инстинкт у этих животных. Над каждым домиком работает только то семейство, которое будет в нем жить, но зато все работы, касающиеся плотины, исполняются общими силами, а усердие и количество работников увеличивается по мере важности работы.

В несчастных случаях, когда, например, вода убывает или наоборот, грозит затопить плотину, все работают без отдыха и проявляют поразительную смышленость и деловитость.

В интересах бобров, само собой разумеется, чтобы вода стояла всегда на одном уровне, но капризная природа попеременно огорошивает их то избытком воды, то внезапным обмелением. И вот приходится то открывать шлюзы, то затыкать бреши, пробитые волнами. А сколько труда с доставкой строительного материала! Подрезанное дерево, случается, упадет далеко от реки. Тогда надо тащить тяжелое бревно по земле или залить землю водой и по ней сплавить его в реку. Если же этого сделать нельзя, то к такому бревну отряжается несколько бобров, которые общими силами спихивают его на более низкое место. Иногда, когда поблизости нет подходящих деревьев, бобры отправляются на полмили вверх или вниз по реке, высматривают дерево, подгрызают его, затем делят на части, и, спустив на воду, гонят до самой плотины. При работе они пользуются своими крепкими зубами и передними лапами. Плавают они при помощи задних ног и лопатообразного хвоста, заменяющего руль.

Несмотря на обилие и тяжесть работ, они чрезвычайно чутки и ни одному животному не дают возможности близко подойти к себе. О всяком враге они знают, когда тот еще очень далеко, так как рассеянные по окрестности обитатели плотины издали дают знать свистом о малейшем подозрительном шорохе. Услышав эти сигналы, бобры принимают надлежащие предосторожности и в случае опасности бросают самое безотлагательное дело и бесшумно прячутся под водой. Все население не подает тогда никаких признаков жизни и погружено в глубокую тишину. Бобры не любят соседства других животных и выбирают обыкновенно самые глухие, пустынные места, Раз устроившись на каком-нибудь месте, они оставляют его лишь в крайнем случае. Поэтому одно жилище служить нескольким десяткам поколений, а для того, чтобы не оказалось перенаселения, родители выселяют взрослых детей и заставляют основывать новые жилища где-нибудь подальше, где нет недостатка в строевом материале и пище.

Бобры впрочем, не тратят много времени на подыскивание подходящего места. Они не смущаются даже недостаточным количеством воды и победоносно выходят из этого затруднения. Они умудряются посредством проведения каналов обратить самый скромный ручеек в ряд болот и прудков. Они заливают водой совершенно сухие лужайки и опушки лесов, чтобы облегчить себе доставку деревьев к месту постройки. В случае же излишка воды им опять приходится то копать рвы, то поднимать плотину в одном месте и опускать ее в другом. При всех многочисленных занятиях, у этих удивительных животных находится еще время для игры и забав, и кто не видал резвящихся на берегу реки бобров, тот и представления не может иметь о том, какие идиллии можно наблюдать в глухой на вид и унылой лесной чаще.