Тарзан неукротимый - Эдгар Берроуз Страница 25

Наконец девушка рискнула нарушить молчание и спросила Тарзана, что тот собирается делать после того, как они построят хижину.

– Вернусь на западное побережье, на свою родину, – ответил Тарзан. – Но когда, не знаю. Вся жизнь впереди, а в джунглях спешить не принято, не то, что у вас, людей. Я пробуду здесь сколько потребуется, но сначала нужно убедиться в том, что у вас есть ночлег и вы сможете добывать пропитание. Это займет время.

– Вы собираетесь оставить меня здесь? – испуганно воскликнула девушка. – Оставить одну в этих ужасных джунглях на растерзание диким зверям и злым людям?

– А почему нет? – отозвался Тарзан. – Не я же привел вас сюда. Разве кто-нибудь из ваших знакомых оказал бы больше внимания врагу?

– Да! – воскликнула Берта Кирчер. – Никто из них не бросил бы беззащитную белую женщину на произвол судьбы в этом жутком месте!

Тарзан пожал могучими плечами. Разговор казался бесполезным и был еще неприятен по той причине, что велся на немецком – языке, к которому он испытывал отвращение, как и к народу, на нем говорящему. Он предпочел бы вести разговор на английском, который она наверняка знала, коль скоро сумела втереться в британский лагерь для сбора сведений, и Тарзан напомнил об этом.

– Ну конечно, я говорю по-английски, – удивилась девушка. – Но я не предполагала, что и вы им владеете.

Тарзан промолчал, недоумевая, почему девушка не может предположить, что англичанин владеет английским языком, но тут до него дошло, что она видит в нем лишь дикаря, случайно выучившего несколько немецких фраз за время своих рейдов по тылам германских войск.

«Что ж, – подумал Тарзан, – чем меньше она будет обо мне знать, тем больше я сумею выведать у нее сведений о методах и приемах немецкой разведки. Пусть она воспринимает меня таким, каким я ей представляюсь, – дикарем, ненавидящим всех белых, независимо от национальности».

Берта Кирчер воспринимала его именно таким, и именно этими причинами объясняла нападение Тарзана на майора Шнайдера и его брата Фрица.

Они вновь принялись за работу. Девушка продолжала трудиться над возведением ограды из колючего кустарника. Руки ее кровоточили и болели от острых шипов, и, хотя она являлась врагом Тарзана, человек-обезьяна пожалел ее и велел прекратить работу.

– Почему? – возмутилась она. – Мне ничуть не больнее, чем было бы вам. А раз уж все это делается ради меня, то почему бы мне не выполнить свою часть работы?

– Вы – женщина, – ответил Тарзан, – а это не женская работа. Если вам не сидится без дела, принесите из реки воды. Вон бутылки из тыкв, я их принес утром. Вода может вам пригодиться, когда я уйду.

– И как скоро? – спросила Берта Кирчер.

– Как только закончим. Пойду добывать мясо. А завтра возьму вас с собой. Буду учить, как это делается, чтобы потом вы смогли справиться одна.

Без единого слова Берта Кирчер подхватила сосуды и направилась к реке. Наполняя бутыли, она обреченно представила свое будущее. Тарзан оставляет ее на верную гибель, это будет лишь вопросом времени, причем времени очень короткого…

Девушка была так поглощена невеселыми думами, что не слышала и не видела ничего вокруг. Наполнив машинально бутыли, она собралась уходить, но вдруг с дерева на землю спрыгнула фигура, преградившая путь к хижине. Девушка сдавленно вскрикнула от испуга.

Перед ней стоял Го-Лаг, король обезьян, вышедший поохотиться и приметивший идущую за водой женщину. С точки зрения человека, Го-Лаг был отнюдь не красавцем, хотя самки его племени считали его настоящим Адонисом, особенно восхищаясь его черной шерстью, огромными руками, свисающими до колен, круглой головой, посаженной на мощные плечи. А уж от злых, налитых кровью глаз, плоского носа, широкого рта и огромных клыков они и вовсе впадали в любовный экстаз.

Судя по всему, в маленьком диком мозгу не возникло и тени сомнения в том, что эта незнакомая самка Тармангани ослеплена его красотой. Но Берта Кирчер видела лишь омерзительное животное – чудовищную карикатуру на человека. Сумей Го-Лаг прочесть ее мысли, он был бы немало удивлен, впрочем приписал бы это неразвитому эстетическому вкусу женщины.

Услышав крик, Тарзан перемахнул через ограду и припустил к девушке. Го-Лаг топтался вокруг Берты Кирчер, выражая свои чувства пугающими гортанными звуками. Подбегая, Тарзан обратился к обезьяне, и девушка услышала те же страшные звуки, что издавал и антропоид.

– Я не трону твою самку, – заверил Го-Лаг.

– Знаю, – ответил человек-обезьяна. – Но она-то не понимает этого, она не знает твоего языка. Тарзан подскочил к девушке.

– Не бойтесь его. Он не осмелится выступить против Тарзана – повелителя джунглей. Он не тронет ту, которая принадлежит Тарзану.

Девушка испытующе посмотрела на Владыку джунглей и увидела, что тот не имеет в виду ничего двусмысленного.

– Но я его боюсь, – сказала девушка.

– Нельзя показывать свой страх. Среди обезьян вы будете в безопасности. Перед уходом я научу, как защищаться от них. Но на вашем месте я стал бы держаться к ним поближе, на великих обезьян мало кто из животных решится напасть. Если они почувствуют, что вы их боитесь, вам непоздоровится. Я скажу им, что у вас есть оружие против них. Они станут уважать и бояться вас.

– Постараюсь учесть ваши советы, – сказала девушка, – но это будет непросто. Этот самец – омерзительнейшее существо.

– Возможно, то же самое он думает о вас, – улыбнулся Тарзан.

Тем временем к месту происшествия подошла группа обезьян. Движимые любопытством, они обступили Берту Кирчер, а самки принялись дергать ее за одежду, обсуждая между собой детали ее туалета. Девушка с честью выдержала испытание, не выказав ни страха, ни отвращения. Наблюдавший за ней Тарзан прекрасно понимал, что для нее это было сущей пыткой, и хотя он не испытывал к немке жалости, все же не мог не восхищаться ее самообладанием.

– Тарзан идет на охоту, – обратился человек-обезьяна к своим сородичам. – А самка останется здесь. Не обижайте ее.

– Мы ее и пальцем не тронем, – пообещал Го-Лаг.

– Верю, – сказал Тарзан. – А того, кто посмеет обидеть ее, я убью!

Тарзан проводил девушку до ограды, посоветовав не отлучаться из хижины и оставив ей на всякий случай свое копье.

Берта Кирчер глядела ему вслед, невольно любуясь легкой поступью атлетической фигуры. Когда же Тарзан запрыгнул на дерево и исчез из виду, Берта Кирчер, будучи женщиной, бросилась в хижину, рухнула на пол и забилась в рыданиях от всего пережитого накануне.