Карфаген смеется - Майкл Муркок Страница 24

«Россия будет спасена. Россия будет спасена», – шептала мне той ночью Леда. Но сегодня я спрашиваю свою баронессу, которая, вероятно, умерла, когда большевистские бомбы обрушились на ее квартиру на Брюдерштрассе двадцать пять лет спустя: «Моя дорогая женщина, которую я почти полюбил, когда же это случится?» Она жила над берлинской антикварной лавочкой и работала на швейцарского специалиста по иконам. Я так и не узнал, было ли что-нибудь между ними. Швейцарец выжил. Он умер от старости в Лозанне совсем недавно, заработав миллионы на наших иконах. Ей было примерно пятьдесят семь. Я не испытываю к ней ни малейшей неприязни. Я до сих пор могу вспомнить ее запах. Действительно, я могу вспомнить, как пахли мы оба. Я чувствую, как тонкое белье оборачивается вокруг наших тел, чувствую мягкость и упругость матраса, я смакую вино, слышу шум, доносящийся с улицы, где солдаты стоят на страже мира. Звезды сияют золотом в темно-синем небе, на фоне которого виднеются силуэты пальм. Я вижу огни кораблей над водой, слушаю гудки сирен и крики ночных птиц.

Потребовалось двадцать тысяч британских солдат, чтобы в одном небольшом русском городе сохранить иллюзию того, что прошлое можно сберечь или даже вернуть. Иллюзии ничего не стоили своим создателям. Я помню знаменитые арабские сказки, в которых колдуны расточают свои души на создание призраков. Награда всегда слишком мала, и она не стоит затраченных усилий. Смотрите, говорит волшебник, вот грифон, а вот дракон! Мы не видим, говорят зрители. Взгляните снова! Ах да, теперь мы видим! Но энергия перешла от иллюзиониста к иллюзии. И вот он мертв. Почти все империи пытаются спастись именно так – перед самым концом. И в какую цену обошлась русским людям коммунистическая иллюзия?

Не стану отрицать: мы с баронессой наслаждались неведением, мы погружались в свои фантазии, пока могли. Мы ели, мы занимались любовью, мы разглядывали товары в магазинах, мы посещали базары, я покупал дрянной кокаин. Мы притворялись, что влюблены. Но в ту ночь весь «Ориенталь» содрогнулся, как будто началось землетрясение. Еще толком не проснувшись, мы подошли к окну. Красное пламя, поднимавшееся над темной водой среди огромных облаков черного дыма, сверкало ярче звезд. В нефтяной гавани, по другую сторону мола, горел корабль, пришвартованный неподалеку от нашего. Насколько я мог видеть, непосредственная опасность «Рио-Крузу» не угрожала. Тем не менее по просьбе Леды я оделся и спустился. В холле уже собралось несколько английских офицеров – некоторые одетые, некоторые в халатах. Их голоса звучали громко и взволнованно, хотя, как выяснилось, знали они не больше моего. В конце концов, когда появился вестовой на мотоциклете, один из офицеров сообщил другому:

– Саботаж, разумеется. Красные подсунули бомбу на борт танкера.

Этого мне было достаточно. Я вернулся к баронессе.

– Теперь наш корабль может отправиться в путь раньше. Нам следует к этому на всякий случай подготовиться. Но Китти в безопасности.

Мысль о том, что наша идиллия преждевременно закончится, заставила нас заняться любовью с вновь обретенной страстью.

Мы вернулись утром. На борту судна нас встретил растерянный мистер Ларкин. Палуба «Рио-Круза» была покрыта толстым слоем нефти, и вся команда работала, пытаясь очистить корабль. Мистер Ларкин сообщил, что французский фрегат с немалым риском для себя отбуксировал танкер в море, а потом вытащил его на песчаную отмель, где теперь догорали запасы нефти. Грязный дым проникал повсюду, навязчивый, как рой мух. Лицо мистера Ларкина исказила нервная гримаса.

– Это еще не самое худшее. – Он понизил голос. – Вы знали этого парня, Герникова, не так ли? Его тело подбросили к трапу вчера вечером. Его ударили ножом не менее шести раз. Это ужасно! Его раздели донага. На груди вырезали звезду Давида, а на спине кто-то оставил надпись «предатель». Я никогда не видел ничего подобного. Бог знает, какой сумасшедший мог такое сотворить. Кажется, у него были знакомые в Батуме. Возможно, это один из них. Видимо, поссорились. Красные? Белые? Сионисты? Я не знаю. Военная полиция отмалчивается. У них сейчас и так много дел.

Баронесса плотно прижалась ко мне, едва не в обмороке. Ее лицо стало белее мела, глаза остекленели. Я поддержал Леду, которая судорожно сжимала мою руку.

– Вдобавок, – Ларкин не обращал внимания на ее реакцию, – не хватает Джека Брэгга. Он сошел на берег вчера днем и не вернулся. Все его ищут. Мы до сих пор не знаем, связано ли это с делами Герникова.

– Мне нужно отвести баронессу в каюту, – спокойно сказал я. – Господин Герников был другом ее покойного мужа.

Ларкин покраснел.

– Оставьте свои вещи. Я попрошу матроса донести их.

Леда никак не могла прийти в себя. Уложив ее, я сказал Китти и няне, что у баронессы небольшое отравление. Потом я отправился в бар, чтобы раздобыть там немного бренди. На обратном пути я столкнулся с мистером Томпсоном, который появился из машинного отделения.

– Привет, Пьятницки. – Он стер масло с рук. – Печальные новости.

Я показал коньяк.

– На баронессу это произвело ужасное впечатление.

– Ну, по крайней мере, вы, кажется, держитесь. Вероятно, беспокоиться не о чем.

Я поначалу не понял смысла его замечания, которое показалось несколько бесцеремонным. Задумался я об этом позднее, когда оставил баронессу на попечение Маруси Верановны и вернулся к себе в каюту, чтобы собраться с силами и вдохнуть кокаина. Было очевидно, что миссис Корнелиус провела ночь где-то в другом месте. Я отыскал мистера Томпсона. Он стоял, облокотившись на переборку и наблюдая за моряками, которые вываливали что-то из переднего люка.

– Вы видели мою жену, дружище?

Шотландец был удивлен.

– Я думал, что вы слишком уж спокойны. Вы не знали, что она не вернулась? Она должна была появиться вчера вечером, после обеда. Я решил, что она встретилась с вами где-то в Батуме. – Он окинул взглядом палубу, потом ткнул носком ботинка в масляное пятно. – Ну, это было самое простое предположение. А теперь, когда вы вернулись на корабль…

– Она осталась на берегу?

– Нет, насколько нам известно. – Он густо покраснел. – Послушайте, я склонен предположить, что у нее какие-то мелкие неприятности. И похоже, что Джек Брэгг вмешался в ее дела, попытался помочь ей… Мы скоро узнаем. Но сейчас еще слишком рано волноваться.

Меня не интересовали ни его предположения, ни его уверения. Я бросился к трапу и помчался вниз, на причал, где корабельный казначей беседовал с одним из дюжих морских пехотинцев.

– Полиция ищет мою жену, мистер Ларкин?

Ларкин поджал тонкие губы и протер очки серым от пыли носовым платком.

– Что ж, мы сообщили им все, что знали, мистер Пьятницки. Я думал, что вам должно быть известно, где ваша жена. Она вчера ушла в хорошем настроении, собиралась пройтись по магазинам и осмотреть достопримечательности. Я знал, что у вас дела в Батуме, и подумал, что вы могли ее встретить. Мы не слишком беспокоились.