Береговое братство - Гюстав Эмар Страница 24

— Извинение! — вскричал асиендадо. — Вы, верно, шутите! Ведь это мне следует извиняться за то, что я не могу оказать вам достойный прием: землетрясение нас совсем переполошило, мои люди до сих пор еще не совсем опомнились от страха, все в беспорядке, но мы приложим все усилия, чтобы доставить вам возможное удобство.

После этого обмена любезностями асиендадо, предшествуемый мажордомом, рослым детиной с видом висельника, в черном бархате с ног до головы, толстой золотой цепью на шее и эбеновой тростью в руке — знаками его достоинства, — повел гостей в обширную комнату, где собирался оставить вновь прибывших, лично удостоверившись, что тут имеется все для них необходимое.

— К ужину позвонят через час, — сказал он и сделал движение, чтобы уйти.

— Позвольте, сеньор, — возразил гость, удерживая его, — я вам еще не назвал себя.

— Для чего? Вы мой гость, и мне этого достаточно.

— Вам, может быть, достаточно, но не мне, сеньор! Позвольте поблагодарить вас за вашу любезную предупредительность, но пользоваться ею я не намерен. Я — граф Фернандо Гарсиласо де Кастель-Морено, прибыл недавно в Чагрес и отправляюсь в Панаму, куда меня призывают важные вопросы — частные и политические.

Асиендадо почтительно снял шляпу, отвесил поклон до земли и дрожащим от волнения голосом вскричал:

— Граф Гарсиласо де Кастель-Морено, племянник его светлости вице-короля Новой Испании, родственник губернатора Кампече и испанский гранд первого ранга! О, ваше сиятельство, какая честь моему бедному дому, какое счастье для меня, что вы соблаговолили принять мое гостеприимство!

С этими словами он попятился к двери, не переставая кланяться, и наконец вышел в сопровождении мажордома, растерявшегося не меньше своего господина.

Дверь затворилась, и два авантюриста остались одни.

Мигель принес чемоданы и поставил их на стулья. Дон Фернандо тотчас принялся одеваться с помощью товарища, который добросовестно и со всем должным подобострастием исполнял свою роль слуги.

Береговые братья уже давно были знакомы с обычаями в испанских домах, они прекрасно знали, что в них имеются миллионы потайных дверей, скрытых лестниц и невидимых окошечек, через которые можно подсматривать и подслушивать, и потому соблюдали всякую осторожность.

И хорошо сделали — во всяком случае, на этот раз, — что были предусмотрительны: за ними подсматривали самым тщательным образом. Нельзя, впрочем, сказать, чтобы намерение тут крылось дурное — имя и титул, которые присвоил себе молодой человек, произвели положительное впечатление на достойного асиендадо, сельского жителя, не привыкшего принимать знатных гостей, и он подсматривал за своим гостем и подслушивал его разговоры, чтобы хорошенько уяснить себе, Как обращаются вельможи с людьми своего круга.

Вероятно, он остался очень доволен тем, что увидел, потому что удалился с сияющим лицом, радостно потирая руки.

Гость и его слуга постоянно говорили по-испански, и все, что было сказано между ними, только утвердило то высокое мнение о них, которое асиендадо составил себе с первой минуты.

Дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро, родом из Бургоса, еще очень молодым приехал в Америку искать счастья. Ступив на почти девственную землю Нового Света, этот юный искатель золота, лет тринадцати или четырнадцати, никак не более, обладал только сильным желанием обогатиться, не имея ни гроша в кармане. Однако он не падал духом, напротив, он перепробовал чуть ли не все профессии, прошел одну за другой почти все испанские колонии и был поочередно матросом, солдатом, погонщиком мулов, рудокопом, разносчиком и Бог весть чем еще. Лет пятнадцать длился этот довольно пестрый образ жизни, подробности которого, однако, для всех остались тайной — достопочтенный юноша был очень скромен относительно собственных дел, — когда в один прекрасный день он явился в Панаму на собственном корабле, груз которого принадлежал ему одному.

Но это уже не был прежний ньо Хесус Ордоньес, он влез в новую шкуру: был богат, разыгрывал вельможу и величал себя пышным титулом — дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро, который казался ему громким, и потому он окончательно присвоил себе его.

К тому же он был женат на прелестной молодой женщине с кротким и грустным лицом, которая внушала сочувствие с первого взгляда; у нее была премиленькая двухлетняя дочка, резвая хохотушка, по имени Флора, отцом которой, разумеется, был дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро.

Была ли эта дама счастлива со своим мужем? Это казалось сомнительным. Нередко ее видели с покрасневшими глазами, уверяли даже, что заставали плачущей тайком, когда она целовала свою девочку и прижимала ее к сердцу. Она никогда не жаловалась, и если кто решался спрашивать ее, она ловко переводила разговор на другое, старалась улыбнуться и прикидывалась веселой, хотя никого не могла обмануть этим.

Как бы там ни было, все эти предположения, в сущности, ни на чем фактическом не основывались, ни одно слово, ни взгляд, ни даже движение не подтверждали подозрений людей праздных, любопытных или приятелей вновь прибывшего — он разыгрывал важную роль в Панаме, в силу своего богатства пользовался почетом, и перед ним даже заискивали. Впрочем, как бы ни поступал дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро в своем доме, чего никто не знал, в обществе он был очарователен, любезен, внимателен и с достоинством пользовался своим честно ли, бесчестно ли приобретенным состоянием.

Закончив дела, которые удерживали его в Панаме, он объявил, что край ему понравился и он намерен поселиться здесь окончательно, но чтобы не оставаться в бездействии в свои года, приобретет поместье, где и будет заниматься сельским хозяйством.

В это же время богатый землевладелец в колонии, собираясь переехать обратно в Испанию, продавал все свое имущество, в числе которого находилась великолепная асиенда в нескольких милях от Чагреса, с обширными угодьями, лесом, пахотной землей и множеством лошадей и различного скота.

Асиенда эта называлась дель-Райо и была построена в эпоху открытия Нового Света одним из грозных товарищей Эрнандо Кортеса, поселившимся в этой колонии, почти совершенно тогда неизвестной. Об этом искателе приключений шли странные рассказы; поговаривали, что в стенах этого мрачного жилища происходили ужасающие сцены, чудовищные оргии, злодейства, от которых волосы становились дыбом, и смерть первого владельца будто бы сопряжена была со страшными обстоятельствами, которые так никогда до конца и не разъяснились. С той поры грозная таинственность витала над этим домом, народ сторонился его и, как говорили шепотом и крестясь, по временам там слышались непонятные говор и стук, наводя на всех неизъяснимый ужас.

Настоящий владелец никогда не жил на асиенде; раз он прибыл туда, заявив о намерении поселиться, но не провел и двух суток на ней, как ускакал с поспешностью бегства и без оглядки помчался обратно в Панаму, предоставив доверенному слуге управление этим обширным и великолепным поместьем.

При такой худой славе асиенда продавалась со всеми угодьями за сто пятьдесят тысяч пиастров — цену весьма умеренную, тогда как настоящая стоимость ее была по крайней мере в пять или шесть раз больше; но владелец боялся, что даже и за эту небольшую сумму не найдет покупателя.