Бунт на «Баунти» - Джон Бойн Страница 24

– Капитан желает, чтобы, пока пополняются припасы и производится необходимый ремонт корабля, он был отчищен и отскоблен от киля до клотика, – продолжал мистер Хейвуд и заодно уж почесал, грязная свинья, свои причиндалы, хоть и разговаривал со мной. – А потому немедленно приступай к работе.

Я кивнул и направился, как мне было велено, к двум матросам, и те, пока я приближался, один за другим оторвались от работы, чтобы посмотреть на меня, потом переглянулись и обменялись улыбками. С той поры, как мы в декабре вышли из Спитхеда, я проводил на палубе не так уж и много времени, но, по правде сказать, кое-кто из матросов повергал меня в трепет. Мне доводилось когда-то знать немало головорезов – приятели мистера Льюиса были типами малоприятными, с какими лучше на темной улице не встречаться, – однако наши матросы производили впечатление людей, которые способны убить тебя с такой же легкостью, с какой время тебе назовут. Страшноватые были ребята. И вонючие. И вечно жевали жвачку или выковыривали бог весть что из своих немытых волос. Первым из тех, кто теперь ожидал моего приближения, был Мэттью Квинталь, широкоплечий малый лет двадцати пяти или около того, с мышцами пахотного вола, а вторым – Джон Самнер, этот был немного старше, не таким крепко сбитым и состоял у Квинталя в прихлебателях.

– С добрым утром, – сказал я, и едва эти слова слетели с моих уст, как я пожалел о них, потому что всякий раз, произнося что-нибудь похожее, я наверняка производил впечатление неженки. Надо было вообще ничего не говорить, а просто приняться за работу.

– Ладно, доброго утра и тебе тоже, – ответил Квинталь, и мне вмиг стало не по себе от его широкой улыбки. – Только не говорите мне, что наш маленький лорд соизволил подняться из трюма и присоединиться к простым работягам.

Я пожал плечами, выудил из бадейки щетку и опустился на колени, дабы приступить к адской скреботне.

– Не думайте, что мне так уж этого хотелось, – сказал я, твердо глядя ему в глаза. – Будь моя воля, я бы лежал сейчас на койке да пересчитывал свои пальцы и муде почесывал. Но этот грязный свинтус, мистер Хейвуд, впился в меня как клещ. Вот я и здесь.

Квинталь прищурился – возможно, мой ответ его удивил, – но затем усмехнулся и покачал головой.

– Ладно, по крайности, сказано честно, – признал он и вернулся к работе, дав Самнеру понять, что и тому вернуться к ней не помешает. – Тут не много найдется таких, кто не предпочел бы сейчас малость погулять на приволье, верно? – прибавил он и взглянул на берег, и я, посмотрев туда же, увидел трех девиц, которые стояли на холодном камне, смотрели на «Баунти» и хихикали, тыча пальцами в работавших на снастях матросов.

– Эх, мама родная, – сказал Квинталь и присвистнул сквозь зубы. – Чего я только не отдал бы за десять минут наедине с одной, двумя, а то и тремя из них.

– Сдается мне, Мэттью, ты бы им показал, почем фунт лиха, – произнес Самнер, и я окончательно понял, кто здесь раб, а кто хозяин. – Научил бы их паре штучек-дрючек.

– Да уж научил бы, – согласился Квинталь и, сунув руку между ног, почесал то, что не принято поминать в обществе. – Месяц без бабы – для мужика это слишком. А ты что об этом скажешь, паренек? – с непристойной улыбкой спросил он у меня и, спохватившись, воскликнул: – Эй, я ведь даже имени твоего не знаю!

– Тернстайл, – сказал я. – Джон Джейкоб Тернстайл. Рад знакомству с вами, будьте уверены.

– Они его Турнепсом зовут, – сообщил обормот Самнер и разинул пасть, показав неполный набор коричневатых грызалок, которые я без труда повыдергивал бы, приди мне в голову такое желание.

– Какие такие «они»? – спросил Квинталь.

– Офицеры, – ответил Самнер, норовя выставить меня в смешном свете. – Тот же мистер Хейвуд.

Квинталь насупился.

– Парень говорит, что его имя Тернстайл, – сказал он. – Значит, так мы его звать и будем.

Я против воли своей улыбнулся Самнеру.

– Что происходит? – прозвучал над нашими головами вопрос – это, понятное дело, мистер Хейвуд вернулся, чтобы терзать нас. – Слишком много болтаете, матросы. Занимайтесь работой, не то я вам покажу, где раки зимуют.

Мы занялись и несколько минут молчали, пока грязный прохвост не убрел куда-то (несомненно, для того, чтобы позабавиться сам с собой), и тогда Квинталь – хоть он и не дал меня в обиду Самнеру, я все равно побаивался его – покачал головой, бросил свою щетку в бадью, да с такой силой, что забрызгал мне все лицо, пришлось стряхивать с глаз мыльную пену.

– Ну ты посмотри, – сказал он, и я, обернувшись, увидел четверку матросов, имена которых уже знал – Скиннер, Валентайн, Мак-Кой и Беркетт, – поднимавшихся на палубу «Баунти» с корзинами фруктов, губы у всех четверых были красны от съеденной по дороге клубники, а один, Беркетт, вышагивал поживей остальных, успев, по-видимому, хлебнуть где-то винца. – Я тоже мог быть с ними, если бы капитан не поставил меня на грязную работу. Везунки! – прибавил он, покачав головой. – А этот мудила Хейвуд свирепствует потому, что и его на борту оставили. Хотел пойти со своим дружком, понял? Хотел поразвлечься вместе с мистером Кристианом.

– Так мистер Кристиан сошел на берег? – спросил я, стараясь отскоблить с палубы пятно крови, которое не выказывало ни малейшего желания покинуть облюбованное им местечко.

– Должен был мистер Фрейер сойти, – сказал Самнер. – По справедливости ему полагалось бы посетить с капитаном губернатора, чтобы засвидетельствовать наше почтение.

– Мистер Фрейер в трюме, – заметил я, поскольку видел его в принадлежащей ему каюте, когда мистер Хейвуд уводил меня от трюмной свободы к палубным трудам.

– Ага, и не шибко этому рад, – сказал Квинталь. – Капитан объявил, что на несколько часов уходит на берег, и позвал с собой мистера Кристиана. А мистер Фрейер – я тогда от них шагах в шести стоял, – мистер Фрейер и говорит: «Капитан, не следует ли мне, штурману, сопровождать вас?» Ладно, капитан посмотрел на него и вроде как передумал, но тут заметил, что я наблюдаю за ним, и, видать, не захотел, чтобы кто-то видел, как он меняет решение, ну и говорит мистеру Фрейеру, что, дескать, оставляет его отвечать за корабль, а с ним пускай мистер Кристиан пойдет. Сам можешь представить, мистер Кристиан чуть не заскакал-запрыгал от радости, а когда он уходил, молодой мистер Хейвуд, который любит мистера Кристиана так, как только может один мужик любить другого, решил, что и он тоже на берег сойдет, да не тут-то было, бросили его здесь, поставили на место. Потому он, ручаться готов, и злится все утро.

Я кивнул. Не мог я не гадать, почему капитан так благоволит мистеру Кристиану. Находясь по большей части внизу, я с самого начала плавания не раз замечал проявления этого пристрастия, к тому же мне казалось, что помощник штурмана настраивает мистера Блая против мистера Фрейера, а это, на мой взгляд, было не чем иным, как проявлением личной вражды между ним и мистером Кристианом. Сам я держался об этих офицерах невысокого мнения, заметив, однако ж, что первый много работает и дело свое знает, а последний – судовой франт, который помадит свои волосы сильнее, чем то полезно для здоровья. Впрочем, имелось у мистера Кристиана одно качество, ставившее меня в тупик: он был единственным на корабле человеком, от которого никогда не пахло. Не то он мылся слишком часто, не то слишком мало трудился, не знаю.