Череп на флаге - Виктор Губарев Страница 24

— Законы! Ваши законы созданы богатыми, чтобы держать в повиновении бедных. Как бы они, жирные свиньи, мошенничали и обдирали простых людей, если бы Фемида не была на их стороне? Мы же действуем только под защитой своей отваги.

— Уж не хотите ли вы сказать, что пираты гораздо честнее своих жертв? — усмехнулся пленник.

— В большинстве случаев так оно и есть. Мы грабим богатых и не трогаем бедняков, тогда как в вашем мире богатые грабят бедных — и творится это узаконенное беззаконие повсеместно!

— О, да вы просто морской Робин Гуд!

— Благодарю за комплимент, — пират отвесил пленнику поклон. — Надеюсь, что…

Неожиданно скрипнула дверь, Брэдли осекся и, резко повернувшись на шум шагов, бросил:

— Кто здесь?

— Это я, — на шканцах появился бомбардир Эванс с четырьмя пистолетами за поясом. — Решил составить вам компанию. Не возражаешь?

— Мы уже почти закончили, — проворчал капитан. — Впрочем, можешь поболтать с ним, он интересный собеседник.

— А ты? Уходишь?

— Хочу выпить с Диком и Питом в большой каюте — надо же отметить наш сегодняшний успех.

— Я тоже приду.

— Приходи. И заодно капитана Барни прихвати с собой.

Брэдли сдержано кивнул пленнику и, не проронив больше ни слова, удалился.

Джон Барни всмотрелся в коренастую фигуру незнакомца. Заметив небольшую ямочку на подбородке, он почувствовал, что знает этого человека, но, как назло, никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах судьба сталкивала их прежде.

— Меня зовут Чарлз Эванс, — едва уловимая улыбка тронула губы пирата. — Вы меня не узнаете, капитан?

Ну конечно! Теперь он узнал его. Они учились в одной приходской школе и, кажется, были когда-то товарищами: вместе бегали рыбачить на речку, вместе мечтали совершить увлекательное путешествие в Индию… или что-то в этом роде. Однако инстинкт самосохранения, чрезвычайно обострившийся после того, как его едва не убили, подсказывал капитану: «Не торопись, Джек! Не показывай виду, что узнал его. Вы теперь на разных берегах, и кто знает, что могло случиться с этим Эвансом там, на противоположном…».

— Простите, я что-то не припомню, чтобы среди моих знакомых был человек с таким именем, — ответил он с бесстрастным выражением лица, совершенно не поощрявшим к общению.

— Мы были школьными товарищами, — сказал бомбардир, теребя эфес сабли. — Я называл вас Джек-Упрямец, потому что в ту пору вы были упрямы, как осел, а вы меня называли Столетним Дубом — надо полагать, за мою силу и твердость. Ну, вспомнили?

— Нет.

Глаза Эванса блеснули холодным огнем, но голос его по-прежнему был спокойным и доброжелательным.

— Я все понимаю, капитан… Вы смотрите на меня, как на одного из членов этой шайки, и опасаетесь подвоха с моей стороны. Наверно, думаете: малый с ними заодно и, видимо, хочет втянуть меня в их компанию. Не бойтесь, я стал пиратом не по своей воле и не разделяю убеждений этих людей. Просто так вышло… В прошлом, когда зубов у меня было побольше, а грехов поменьше, я был канониром у Джеймса Крэчтона, капитана из Бристоля. Мы ходили в Гвинею и Вест-Индию, пока однажды в Аномабо нас не захватил пиратский корабль…

На минуту прервав свой рассказ, Эванс достал из кармана куртки деревянную трубку с крышкой, набил ее табаком и, раскурив, продолжил:

— Надо сказать, что пираты обычно не принуждают пленных моряков идти к ним на службу. Но когда им нужны специалисты — скажем, плотник или, там, оружейник, или лекарь, — они могут забрать его с собой силой. К моему несчастью, в тот раз им понадобился опытный канонир, и их капитан, Билл Брэдли, велел мне остаться с ними. «Если тебе не понравится у нас, — сказал он, — ты уйдешь сразу же, как только мы найдем себе нового бомбардира…». Месяца через два пираты захватили десятипушечный бриг из Лондона, на борту которого имелся опытный канонир. Я напомнил капитану Брэдли о его обещании, но он ответил: «Пусть решает команда». И, собрав своих людей на совет, спросил: «Вы хотите, чтобы бомбардир Эванс ушел от нас?». «Нет, черт подери! — закричали тут все. — Мы скорее вздернем его на рее, чем позволим уйти!». Мне не оставалось ничего иного, как подписать с пиратами договор… Сейчас я связан с ними не только клятвой верности… Вы понимаете, о чем я говорю?

Барни кивнул и промолвил:

— Очевидно, сабля и четыре пистолета помогают вам чувствовать себя здесь комфортно.

— Пираты дорожат своим оружием, капитан, — ответил Чарлз Эванс, выпуская изо рта густое облако табачного дыма. — Даже отходя ко сну, они не расстаются с ним, потому что в некоторых ситуациях им приходиться полагаться только на него. Я знаю это по опыту. И поскольку вы совершенно безоружны, мне хотелось бы взять вас под свою защиту.

— Благодарю вас, мистер Эванс, но ваш квартирмейстер уверил меня, что я могу не бояться за свою жизнь — здесь никто на нее не посягнет.

— Не уверен. И, поверьте, сомнения мои не беспочвенны.

— На чем они основаны?

— Я знаю этих людей чуточку больше, чем вы. Учтите — многие из них обозлены на вас за то, что вы пытались помешать им захватить ваше судно. Следует принять во внимание и то, что сейчас на борту бригантины идет попойка. Когда ее участники одуреют от вина и рома, они забудут обо всех обещаниях, которые вам дал квартирмейстер. И если, не дай бог, вы попадетесь им под руку, они наверняка припомнят вам вашу стрельбу и попытаются отомстить.

Рассуждения Эванса показались пленному капитану не лишенными здравого смысла, и он подумал, что, пожалуй, не следует более делать вид, будто они не знакомы.

— Я готов отдать себя под ваше покровительство, дружище Эванс, — сказал он. — Ваши слова убеждают меня в том, что вы не желаете мне зла и, таким образом, мне не к чему более ломать комедию и уверять, будто я вас не знаю. Вот вам моя рука.

— Что ж, мистер Барни, приятно слышать такое, — лицо бомбардира расплылось в улыбке, и он крепко пожал протянутую руку. — Надеюсь, мы еще поболтаем с вами, а пока я приглашаю вас в большую каюту. Вы же слышали: капитан Брэдли хочет выпить с вами.