Бора-Бора - Альберто Васкес-Фигероа Страница 24

Требовательный учитель строго посмотрел на него, будто удивляясь его незнанию, и с упреком спросил:

– Как же тогда объяснить, что волны, набегавшие на нас с кормы, теперь плещут в правый борт?

– Ветер изменил направление, – сгорая от стыда, прошептал Тапу.

Капитан кивнул головой в сторону неподвижных перьев:

– Какой ветер?

Казалось, еще мгновение – и ученик мореплавателя зальется слезами. Он с силой прикусил губу, дабы не показать окружающим своего волнения.

Мити Матаи догадался о его душевном состоянии и прекратил давить на юношу. Показав снова на борт пироги, он мягко пояснил:

– Если ветра нет, а волны, набегавшие с одной стороны, вдруг непонятно почему набегают с другой и при этом плещут ритмично и слабо, но с гулким звуком, значит, они ударились о невидимый остров и откатываются назад. – И внимательно посмотрев на юношу, буркнул: – Теперь понял?

Тапу Тетуануи ненадолго задумался, анализируя только что сказанное капитаном. Он посмотрел на волны и прислушался к звуку. Теперь он ясно различал, что гул несильный, низкий и ритмичный. Он удивленно глянул на учителя и согласился с ним.

– Думаю, что да, – едва слышно пробормотал он. – Думаю, что теперь понял.

– Хорошо! А сможешь вычислить расстояние до острова?

Юноша окончательно стушевался, будто у него спросили о расстоянии до Луны, и, почесав задумчиво между бровей и помотав отрицательно головой, честно признался:

– Нет.

– Тебе еще многого не хватает, очень многого, для того, чтобы тебя начали считать мореплавателем! – с легкой иронией сказал капитан. – Однако для начала у нас уже кое-что есть… Скажи, с тобой ничего не происходит?

– Ничего.

– Я так и думал… – Капитан выдержал паузу и продолжил: – Около четырех часов назад перестал дуть марааму, и от него остались едва заметные волны, переставшие катиться вперед. Ты согласен?

– Если ты говоришь…

– Я так говорю, потому что внимательно наблюдал за морем и ветром, а не тратил время на болтовню с друзьями, – сухо перебил он его. – Прошло чуть более трех часов, как нас догнала последняя волна, и вот когда эта самая волна ударит снова, но уже в правый борт, мы узнаем время, потраченное ею на путь к острову и обратно… Согласен?

– Кажется, да… – Это все, что осмелился сказать испуганный юноша.

– Кажется, кажется… – пробормотал его мучитель. – Не кажется, а так оно и есть!

Мити Матаи был терпелив настолько, насколько должен был быть терпелив учитель, желающий вдолбить в голову не слишком сообразительного ученика простейшие понятия из физики или математики.

– Когда мы узнаем это время, нам будет достаточно определить, с какой скоростью волна двигалась к острову и с какой обратно, сложить эти цифры и разделить на два. – Он, словно после завершения блестящего фокуса, широко развел руки. – Таким образом ты вычислишь приблизительное расстояние до острова.

В течение двух дней и ночей Тапу Тетуануи, словно привидение, с опущенной головой бродил по палубе «Марара». После столь поучительного урока он осознал, насколько на самом деле был несведущ в сложном искусстве мореплавания, и уже был готов отказаться от своей заветной мечты.

Здесь, кроме всего прочего, стоило бы принять во внимание и то, что, не зная письменности, полинезийские моряки не делали никаких заметок относительно скоростей и расстояний. Все вычисления они проделывали устно или в уме, опираясь на опыт и необъяснимое шестое чувство, делавшие коренных жителей островов Тихого океана чем-то похожими на пеликанов.

Осознать то, что волна могла удариться о берег острова и, отхлынув, вернуться назад, было слишком сложно для Тапу. А вычисление расстояния до предполагаемого препятствия ему вообще казалось колдовством, а не частью науки о мореплавании.

Его поведение в течение этих двух дней могло в каком-то смысле сравниться с поведением выпускника школы, который поступает в университет – и неожиданно понимает, что задание, лежащее перед ним, по сложности превосходит все его самые пессимистические предположения.

– Море, звезды, ветер, облака, птицы и даже рыбы нам на каждом шагу о чем-то говорят, – повторял Мити Матаи. – И наша работа заключается в том, чтобы правильно перевести на наш язык их слова.

Но этот язык с каждым днем становился для Тапу все более непонятным, особенно тогда, когда требовалась почти нечеловеческая сосредоточенность.

Человеком, который помог Тапу преодолеть тяжелую депрессию, оказалась отзывчивая Ваине Тиаре. Благодаря своему неисчерпаемому терпению и неиссякаемому юмору, ей наконец удалось встряхнуть страдающего юношу, и он снова готов был бороться со всеми возможными трудностями, только чтобы во всей полноте постигнуть однажды выбранную им профессию.

– Если бы это было так легко, – сказала она, – то самый последний рыбак, выходящий в море, чтобы ловить тунца, считался бы мореплавателем, а самый последний собиратель кокосов мог бы претендовать на руку несравненной Майаны. – Она ласково погладила его по щеке. – Думай о ней! – попросила она. – Вспомни ее глаза, грудь, вспомни запах ее тела. И будь уверен, если ты добьешься своего и станешь великим навигатором, она навсегда будет твоей.

– Мне никогда этого не добиться! – пожаловался он. – Звезд на небе так много!.. Да проживи я десять жизней, я и половины того, что знает Мити Матаи, не постигну. Но даже если я и сумею сделать это, то не смогу потом применить на практике… – Он показал на левый борт катамарана и зло сказал: – Для тебя эти волны тоже шумят по-разному?

Добрая женщина напрягла внимание, силясь выделить какой-нибудь особый звук в монотонном шуме, и наконец, пожав плечами, призналась:

– Для меня волна – всего лишь волна. Но я ведь не мечтаю стать отцом детей Майаны. Если бы это было так, – добавила она, – я бы, возможно, постаралась разобраться, чем отличается волна, которая плескалась вчера, от той, что накатывала неделю назад.

Тапу Тетуануи попытался подыскать слова, чтобы выразить всю степень своей благодарности этой женщине за ее доброту и участие, как вдруг услышал чей-то настойчивый шепот: теаета-мао! теаета-мао! Он инстинктивно обхватил женщину за шею и повалил ее на палубу, прикрыв ее собою, преодолевая охватившую его от ужаса дрожь.

– Теаета-мао!

– Помоги нам Тане!

– Защити нас Оро!

– Да спасет нас Таароа!

Едва осмелившись, он повернул голову лишь для того, чтобы разглядеть на спокойной морской глади спинной плавник гигантского хищника, направляющегося прямо в их сторону. Одного-единственного щелчка челюстей было достаточно, чтобы перекусить, как обыкновенную зубочистку, легкий корпус катамарана.

Теаета-мао была яростной белой акулой, самым кровожадным созданием, живущим на планете, наводившим неописуемый ужас на моряков Тихого океана, которые смело вступали в схватку с самыми разрушительными циклонами, но только не с молчаливой бестией, чья пасть была усеяна тысячью острых, как лезвие бритвы, зубов.