Жизнью смерть поправ - Геннадий Ананьев Страница 23

– Сейчас должны начать, – ответил за Хохлачева Барканов. – Полк ведь, не застава. Подольше ему готовиться.

– Верно. Полк есть полк, – согласился комендант, а сам подумал: «Чего тянут? Пора уже».

– Коль так, обождать придется, – примирительно проговорил боец. – Только, как я прикидываю, начинать бы следовало.

– Тебя бы, Жилябин, туда начальником штаба определить, ты бы развернулся, – пошутил стоявший рядом пограничник.

– Я дело, а вы… – обиделся Жилябин, низкорослый парень, но крепкий, как бычок. – Чего сам-то мыслишь? Небось рад, что под сосенками упрятались?

– Что же вы, друзья, ссоритесь? Сейчас начнут, – сказал Хохлачев, посмотрев на часы. – Через одну-две минуты.

Все замолчали. Стали вслушиваться в ночную тишину. Ждали. Но все же многие вздрогнули от неожиданности, когда дружным залпом громыхнула опушка. Наугад сказал Хохлачев, а оказалось, будто знал точно.

Стремительно, как штормовая волна, покатилось за лесом дружное «Ура-а-а!», перекрывая грохот стрельбы, все удаляясь и удаляясь.

– Вот и наш черед подходит… Ты, Андрей, с жены глаз не спускай. В темноте она не слишком привычная воевать. Так, Мария Петровна? – Дожидаться ответа Хохлачев не стал, посоветовал: – Вы уж не храбритесь. – И снова обратился к Барканову: – Выводи заставу. Я у тебя буду.

Пограничники бесшумно, но быстро двинулись к опушке, а когда почти подошли к ней, поняли, что прорвать оборону противника полку не удалось, и теперь он, отстреливаясь, возвращается к лесу. Заставы тоже вернулись на свои места. Они готовы были сейчас идти на прорыв, чтобы помочь полку, но из штаба полка вновь поступило подтверждение: «Ждать. После прорыва прикрыть отход полка».

Вскоре полк опять пошел в наступление, но вновь вернулся. Третья попытка тоже оказалась неудачной. Хохлачев нервничал:

– Фронт стоит расширить. В двух-трех местах прорываться. Скоро светать начнет.

Командование полка тоже поняло свою ошибку, и через несколько минут Хохлачев получил приказ: прорываться мелкими группами. Не более роты. Направление прорыва комендатуры – северо-восток.

«Там, где утром не удалось пройти. Жарковато придется», – вздохнул Хохлачев, выслушав приказ, и послал связного за начальниками застав. Сам же припоминал местность, где наступала утром комендатура, намечал пути каждой заставе. Давно уже не было у него ни начальника штаба, ни его помощника; на второй день войны погибли замполит и секретарь комсомольской организации; под Лиепаей, прикрывая отход, подорвал себя связкой гранат парторг, когда кончились патроны и к нему, раненому, подбежали фашисты. Давно уже на заставах было по одному командиру, некого было взять себе в помощники, и Хохлачеву приходилось все решать самому. За начальника штаба, за замполита, за парторга. А сейчас людям нужен был не только приказ, нужны были и доброе слово, и дельный совет.

Молча подходили начальники застав и ждали нового распоряжения. Когда собрались все, комендант заговорил:

– Предстоит прорыв. На широком фронте. Я думаю так: ударим веером от леса, но как только преодолеем первую линию обороны, резко повернем вправо. В сторону шоссе. За ним – наше спасение. Там – глухие леса. Через них пойдем на Псков. Вопросы? – Подождав немного, проговорил сердечно: – Встретимся в лесу. Подчиненных берегите. Нам еще предстоит фашистов с нашей земли выкуривать. Вот и все. Давайте ваши руки.

В единый кулак сжались руки боевых друзей. Клялись они молча, что сохранят до конца верность своему долгу, не забудут друг друга.

– Вперед, товарищи, – приказал после минутного молчания Хохлачев. – Выступаем сейчас же. Я – с заставой Барканова.

Бесшумно пограничники миновали лес и приостановились на опушке, ожидая наступления условного времени, и так же бесшумно, как призраки, заскользили через пшеничное поле.

Мария оказалась в центре клина. Впереди Андрей и Хохлачев, справа и слева стенка пограничников. Мария не сразу заметила это; она, когда слушала в лесу Хохлачева, мысленно уже стреляла длинными очередями в немцев, даже видела, как они падали, и злобно радовалась: «Так вам! Так!» Это ощущение мести владело ею все время, пока шла через лес, пока ждала начала атаки – Мария хотела первой ворваться в окопы, но вдруг поняла, что бойцы оберегают ее.

«Нет! Не выйдет!» – возмутилась она и прибавила шагу. Догнав Хохлачева и мужа, вклинилась между ними. Андрей жестом приказал ей отстать, но Мария словно не увидела жеста. Тогда Андрей задержал ее за руку, и они пошли рядом.

Справа, где все попытки полка пробиться через оборону врага окончились неудачно, начался бой. Застрочили пулеметы и совсем рядом. В небо, по-змеиному шипя, взвились ракеты, освещая лес, поле перед ним, журавлиный клин пограничников, немецкие окопы перед этим клином.

– Вперед! – крикнул Хохлачев.

Андрей тоже рванулся, но и Барканова и Хохлачева уже обгоняли бойцы, охватывая их плотным полукругом. Мария бежала в этом стреляющем, бросающем гранаты полукруге и даже забыла, что нужно стрелять ей самой, она боялась оступиться и упасть, боялась отстать от своих, потеряться в этой грохочущей, ослепительно вспыхивающей тьме. Она даже не видела, как падали бежавшие рядом парни, она прыгала через окопы, бежала по полю, крепко прижимая к груди автомат. И только через несколько минут, когда полукруг, теперь уже не такой большой и плотный, сбавил скорость и начал перестраиваться в клин острым углом назад, она поняла, что застава прорвалась через оборону фашистов, и теперь те стреляют вдогонку. Сразу же сильная усталость налила свинцом ее ноги и руки, сдавила дыхание, и Мария с большим трудом заставляла себя бежать. Ей казалось, что следующий шаг будет последним, но свинцовые ноги как будто сами топали и топали по густой высокой траве, даже не цепляясь за нее.

– Берись за ремень, – приказал Андрей. – Крепко хватайся!

Бежать стало легче. Но через сотню метров дыхание снова перехватило.

«Скорей бы конец! Какой угодно! Упаду сейчас, и пусть что будет», – в отчаянии думала Мария, но все же продолжала бежать.

Впереди все отчетливей и отчетливей слышался гул машин. Вскоре клин пограничников ткнулся в чащу и растекся между кустами и деревьями.

– Оставить заслон? – спросил Барканов у Хохлачева, но тот возразил:

– Нет. Задерживаться здесь нельзя.

Шоссе, а оно было всего метрах в двадцати, гудело и лязгало, за деревьями мелькали притушенные пучки света – машины шли вплотную друг к другу без перерыва.

– Ждать будем, пока пройдет колонна? Как, Андрей Герасимович?

– Придется… Не полезешь же на рожон.

Они лежали в кустарнике в нескольких метрах от дороги и ждали, когда появится хотя бы маленький разрыв между машинами и танками, но время шло, а движение вовсе не прекращалось. Начало светать. Дальше оставаться в этой придорожной лесной полосе было безрассудно: днем их перестреляют здесь, как куропаток.