Око за око - Евгений Санин Страница 23

— Да ты философ, как я погляжу! — пробормотал Прот, думая, что сокровища Тита могли бы стать для него такой крылатой целью. Да только разве теперь доберешься до них?

— Да, — услышал он слабый вздох. — Когда–то я был философом… Мечтал сделать всех людей счастливыми, ответив им на главный вопрос смысла человеческой жизни. Увы! На него нет ответа… Потом я невольно стал воином. Та же цель поставила меня на высокую стену родного города, вложила в мои руки лук и меч… Увы, это тоже не помогло ни мне, ни городу… Я стал рабом. И цель моя стала рабской – выжить… «Даже домика не нажил он, куда бы раб принести бы мог известье о конце хозяина»… — шепотом докончил философ, и Прот встревоженно склонился над ним:

— Ты бредишь?

— Нет… Это стихи… Я переписывал их сегодня утром со стены по приказу госпожи…

Философ изучающе посмотрел на Прота:

— Ты спросил, за что они меня так. Хорошо, скажу… Не так давно у меня вновь появилась цель. Я и еще семь моих товарищей решили воспользоваться сегодняшним праздником и — бежать!

— Из Рима?!

— Опять ты за свое… Я ведь уже объяснял тебе, что бежать можно отовсюду.

— Но куда? Как?!

— Хорошо, отвечу… В полночь мы уговорились встретиться у стены Сервилия Туллия между Виминальскими и Эсквилинскими воротами. Я договорился с одним владельцем парусника…

— С римлянином?!

— С вольноотпущенником… Он отвезет нас в Сицилию. Там — свобода. Там Евн образовал целое царство из бывших рабов! Но владелец парусника затребовал с нас большую сумму. И тогда мы договорились обворовать своих господ. Хотя… я считаю, что мы взяли лишь то, что заработали…

— И сколько же ты взял? Неужели столько, сколько заработал?! — не поверил Прот.

— Да… Пятьдесят денариев…

— Немного! Что, больше не оказалось?

— Почему? В шкатулке госпожи было еще много монет, но я подсчитал… Я больше не заработал. Ведь я был простым скрибой в доме Корнелии, вдовы Гракха. Вместе с ее обезьянкой и карликом я сопровождал ее в выходах…

— И они поймали тебя?

— Да…

— Прямо на месте?! — поежился Прот.

— Увы! Корнелия появилась в самый неподходящий момент, когда я отсчитывал денарии… Ей срочно понадобился пергамент для письма…

— Она вызвала прокуратора!.. — подхватил Прот.

— Да…

— Удивительно, как он еще не убил тебя прямо на месте!

— Мне повезло, если это можно назвать везением! — с горечью усмехнулся раб. — У вдовы сегодня прекрасное настроение. Триумф сына! Ради него она приказала лишь высечь меня розгами в назидание остальным рабам. Денарии, конечно, отобрали. Все, кроме одного… Его я все же ухитрился положить под язык. Ведь я до последнего надеялся, что успею в полночь повидаться с товарищами… Как я мог прийти к ним с пустыми руками? Этот денарий не позволял мне кричать и… погубил меня… Озверевший от моего молчания прокуратор схватил бич со свинцом и… раздробил мне колени… Он и до этого меня не особо жаловал, а теперь, сам того не зная, отнял у меня последнюю надежду… Так что со мною все кончено… А ты беги! Ты — молодой, сильный, а что избит — так нам ли, рабам, привыкать к этому?

— Да я бы убежал! — неуверенно сказал Прот. — Но как?

Раб вдруг замолчал и стал напряженно всматриваться куда–то ему за спину.

Прот обернулся и увидел бредущего по берегу пьяного луперка в шкурах поверх белой тоги. Шатаясь и голося какую–то песню, новоявленный жрец–луперк колотил длинным кнутом по волнам Тибра.

— Видишь его? — прошептал раб. — Сама судьба улыбается тебе…

Жрец остановился. Длинно сплюнул в реку. Погрозил кому–то невидимому кулаком.

— Уйдет… прошептал Прот.

— Молчи! — остановил его раб и неожиданно крикнул умоляющим голосом: — Эй, господин!..

— А? Что? — завертелся кругом римлянин.

— Господин, — повторил раб, — ударь нас своей плетью…

Жрец повернул голову к Проту, мертвецам и икнул:

— К–кто з–здесь?..

— Мы, несчастные! — жалостливо отозвался раб. — Подойди к нам! Ударь своей целительной плетью… Дай нам хоть последние мгновенья прожить без страшных мучений!

— Пш–шел вон! — ругнулся жрец, разглядев в полутьме рабов. — Буду я пачкать о вас свою плеть, чтобы прикасаться потом ею к одеждам благородных граждан! Подыхайте, как можете!

Жрец развернулся и зашагал прочь.

— Уходит! — в отчаянии воскликнул Прот. — Все пропало!

— Постой!

Раб вынул изо рта серебряную монету, бросил ее на камень:

— Нет такого римлянина, которого не приманил бы звон серебра…

И точно…

— Эй, вы! — окликнул издалека луперк. — Что это там у вас?

— Да вот… — нарочито раздосадованным голосом ответил ему раб. — Денарий! Хотели дать его тебе за удар кнутом, да обронили…

— Денарий? — переспросил жрец, и шаги его стали быстро приближаться. — Где он?

— Да вот…

— Где?!

— Вот… вот…

Едва только луперк наклонился к монете, раб схватил камень и ударил им римлянина по голове. Удар получился таким слабым, что жрец только вскрикнул от удивления. Тогда раб из последних сил приподнял свое тело и вцепился обеими руками в горло жреца.

— А ну прочь! Падаль! Дохлятина! — изрыгая проклятья, захрипел римлянин, пытаясь стряхнуть с себя раба.

Прот подхватил камень, выпавший из руки его товарища по несчастью, и ударил им по голове жреца. Раз, другой, третий…

— На тебе! Н–на! Н–на!!! — бормотал он.

Лишь увидев перед собой выпученные, застекленевшие глаза, опустил руку.

— Кончено!..

Он столкнул в сторону тяжелое тело жреца и вздрогнул: следом за луперком, не выпуская из рук его шеи, потянулся и раб. Он тоже был мертв.

— Отмучился, бедняга… — покачал головой Прот и вдруг вспомнил: «В полночь на кладбище, между Виминальскими и Эсквилинскими воротами…»

Он сел. Поднял отлетевшую в сторону монету. На него смотрело по–мужски жесткое, волевое лицо Ромы, богини города Рима. Прот машинально перевернул денарий: ничего особенного в нем не было — кормящая под смоковницей близнецов волчица… Птица на ветке, нашедший их пастух Фавстул, опирающийся на длинный посох…

Сколько раз, совершая покупки для Луция, он держал в руках точно такие денарии. Но сейчас вид этого вызвал в нем ярость.

«Волки! — задыхаясь, подумал Прот. — Самые настоящие волки, а не люди! И первый ваш царь, Ромул, убивший Рэма, был волком! И весь ваш сенат, и Луций, и Квинт, и Тит, и даже Корнелия — все волки! И ты, проклятый луперк, тоже волк!»