Золото императора - Сергей Шведов Страница 23

— Это действительно росомоны, — подтвердил Марцелин. — Они уже сотни лет кочуют в донских степях. А в городах Русколании живут в основном венеды и руги. Эти возделывают землю и даже получают неплохие урожаи.

— И сколько в Русколании городов? — спросил Руфин.

— Бермята мне сказал, что — триста, но, думаю, приврал по обыкновению. Хотя, конечно, русколанские города не чета нашим. Тут любое поселение в сто домов, обнесенное рвом и тыном, величают градом.

Вспаханное поле Руфин увидел на седьмой день пути. Вспашка была глубокой. Поле явно не мотыгой ковыряли.

— На быках пашут, — подтвердил Марцелин. — И плуги у них не хуже римских. Семьи тут многочисленные, способные не только себя прокормить, но и вырастить зерно на продажу.

— А рабов они много держат? — спросил Руфин, оглядывая поле, которое тянулось едва ли не до самого горизонта.

— Рабов в Русколании нет, — усмехнулся Марцелин, — ни у росомонов, ни у венедов, ни у ругов. Пленных они, правда, заставляют три года отработать, но в основном при богатых домах, а потом отпускают на все четыре стороны. Многие из них здесь же в Русколании оседают, но уже как свободные люди. Я таких много в Голуни видел. Кто торгует, кто землю пашет, кто горшки на продажу лепит. Кузнецы здесь особо в цене. Но мечи в основном куют руги. Они же ладят доспехи.

Осмотрел Руфин и русколанские поселения. Те, что стояли в степной полосе, были застроены домами, похожими на аланские, виденные им в Тане, круглые, обмазанные глиной. Но когда степь сменилась лесом, появились деревянные дома, которые Марцелин назвал срубами. Цельные бревна укладывались друг на друга и получались довольно крепкие постройки, которые не всяким тараном прошибешь.

— А почему русколаны не строят дома из камня? — спросил Руфин на этот раз у Гвидона.

— Камень-то нам зачем? — удивился боярин. — У нас леса в избытке.

— Так ведь каменные дольше стоят!

— Зато в деревянных теплее, — засмеялся Гвидон. — У нас зимы суровые, патрикий, гораздо суровее, чем в Риме.

— А ты был в Вечном городе? — удивился Руфин.

— Слышал от отца, — вздохнул Гвидон.

— А хотел бы побывать?

— Не отказался бы, — усмехнулся боярин. — А ты никак в наемники меня сватаешь, патрикий?

— Почему же нет?

— Свою землю сначала нужно защитить, — нахмурился боярин. — А потом уже о чужой думать.

— Выходит, мстить собрался готам? — прямо спросил Руфин.

— А ты, патрикий, спустил бы врагам смерть самых близких тебе людей? — сверкнул глазами Гвидон, и патрикия словно огнем опалило. Он даже отшатнулся от молодого боярина. Все-таки, видимо, Белорев не зря намекал патрикию, что этого юнца боги наделили особым даром.

— Так ведь не все готы враги русколанам, — мягко заметил Руфин. — Многие не столько вас преследовали, сколько давали уйти. Ты не мог этого не заметить.

— И что с того?

— Германарех уже наказан за свое коварство. Верховный вождь стар и вряд ли оправится от нанесенной раны. Но готы очень сильны. У них верные союзники. Они разорят русколанские города и села. И все, что создано руками ваших предков, пойдет прахом.

— Русколаны умеют воевать.

— Аланы тоже умеют, — покачал головой Руфин. — Но гуннов оказалось больше. И Великая Алания пала. А ее уцелевшие князья ищут пристанища на чужбине. Не дай тебе Велес такой судьбы, боярин Гвидон.

— Богам виднее, — хмуро бросил русколан.

— Виднее людям, — возразил Руфин. — Они по земле ходят. А ты, Гвидон, так и не сумел разглядеть главного своего врага.

— Кого ты имеешь в виду?

— Епископа Вульфилу, — усмехнулся патрикий. — Христиане не потерпят чужих богов рядом с собой. В Риме они уже почти свели на нет веру отцов. И вас они тоже не оставят в покое. Сначала будут действовать исподтишка, склоняя на свою сторону убогих и обиженных. А потом используют их в борьбе против соплеменников.

— С убогими мы как-нибудь справимся, — тряхнул кудрями Гвидон.

— А с римскими легионами? — спросил насмешливо патрикий.

— Что ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты убедил Коловрата не начинать войну с готами.

— Боюсь, что великий князь Русколании не станет слушать боярина Гвидона, — горько усмехнулся боярин.

— Зато он наверняка послушает Велегаста и Власту, особенно если они поднесут ему на блюде голову главного виновника смерти Синилады, епископа Вульфилы.

— А они ее поднесут?

— Скорее всего, да.

— Вот тогда и поговорим, патрикий, — твердо сказал Гвидон, — а пока тебе лучше не заикаться о мире. Многие в Голуни посчитают тебя готским лазутчиком.

Голунь поразила патрикия Руфина своими размерами. Стольный град Русколании был в три раза больше Таны и почти сравнялся размерами с Ольвией. По прикидкам Руфина, обитало здесь никак не менее пятнадцати тысяч человек. Город был обнесен высоким валом, увенчанным стеной из толстых бревен. Патрикий, неплохо разбиравшийся в военном деле, пришел к выводу, что это город не так-то просто будет взять не только готам, но и римлянам с их стенобитными машинами.

— Был я на этой стене, — сказал Марцелин. — Русколаны ставят сразу две деревянные изгороди, одну за другой, а промежуток между ними заваливают камнями, землей и заливают раствором. Крепостью такая стена не уступит каменной.

Через ров, окружающий Голунь, был переброшен мост. Ворота города стояли распахнутыми настежь. Видимо, русколанам в родном краю некого было бояться. Руфин с некоторым удивлением отметил, что многие мечники, проделавшие за последние дни немалый путь, в город вслед за боярином Гвидоном и волхвами не пошли, а свернули на проселочную дорогу, которая уходила куда-то в глубь девственного леса.

— Здесь вокруг Голуни разбросаны усадьбы местной знати, — пояснил Марцелин. — Большинство мечников в них и живут. А в городе им делать нечего. У Коловрата своя дружина, сплошь состоящая из ругов. А руги хоть и ладят с росомонами, но смешиваться с ними не хотят. Иное дело венеды, эти охотно женятся на девушках росомонов и сами за них дочерей отдают.

При боярине Гвидоне осталось только тридцать мечников его личной дружины. Амазонки тоже куда-то исчезли, за исключением пяти, среди которых Руфин наконец-то опознал Власту. Правда, только после того, как она, въезжая в городские ворота, сняла шлем и покрыла голову платком. Процессию возглавляли волхвы в белых полотняных одеждах, на их лицах явственно читалась отрешенность от всех мирских забот. Городская стража беспрепятственно пропустила в город волхвов и ведуний, зато Руфину и Марцелину приказано было остановиться и назвать свои имена. К счастью, вмешательство Гвидона сразу снизило накал страстей, и закипевшая было ссора быстро сошла на нет.

Город Голунь был застроен деревянными домами-срубами, практически такими же, как в деревнях, попадавшихся Руфину за время его долгого пути по Русколаний. Эти дома были невелики, обнесены невысокой изгородью и принадлежали, видимо, простым голунским обывателям. Дома знати, которые Марцелин назвал теремами, выделялись на общем фоне как своими размерами, так и причудливой отделкой. Впрочем, резьбой украшали все дома без исключения, но терема еще и ярко окрашивали, что делало их похожими на имперские галеры, вдруг вытащенные на сушу и выставленные напоказ любопытствующим. Сравнение с галерами пришло на ум Руфину не случайно. Он никогда прежде не видел городов, целиком выстроенных из дерева. А в Голуни деревянными были даже мостовые. Даже торговая площадь, занимающая довольно обширное пространство перед княжим теремом, оказалась устлана досками. Терем князя тоже окружала стена и, надо сказать, довольно высокая, способная выдержать нешуточный натиск. Вряд ли Коловрат отгораживался от своих соплеменников, скорее его усадьба, или Детинец, как ее назвал Гвидон, служила последним оплотом обороны города.