Ветры земные. Книга 1. Сын заката - Оксана Демченко Страница 22

– Да.

Помощник помрачнел, будто и его накрыла тень обещанной бури. Кому приятно быть изгнанным во время обсуждения тайны? Свое неумение молчать Бэто уже осознал, огорчение пережил и теперь хмуро исполнял указания капитана: не слышать лишнего самому и дать вдоволь шума иным ушам.

Нэрриха встал к штурвалу, почти касаясь локтем Вико. Капитан ворочался и ворчал в любимом кресле. Ноги уже неплохо держали его, но правое колено гнулось неохотно, а сверх того приобрело коварную особенность: подламывалось при резком движении, роняя тело… Это, полагал нэрриха, временное недомогание. Клинок Борхэ прошел под нижними ребрами и разрезал позвоночник, удар не оставил надежды на жизнь. Но чудо состоялось, пусть не без осложнений. Есть ли смысл жаловаться капитану – выжившему, по-прежнему управляющему любимым кораблем?

– Что за беда? – буркнул Вико. – Ты на себя не похож.

– Не отдам записи, весь люгер по дощечке разберут и вас порежут на ленты, выясняя до последнего слова, что было и чего не было.

– Так не дури, отдай.

– Тогда начнут уродовать подобных мне, сознательно вызывая в мир и уничтожая еще младенцами. Людей станут морить. Плясуньи сделаются выгодным товаром, это тоже неизбежно.

– О чем же мы станем советоваться?

– Кто приедет за бумагами, вот первый вопрос. Откуда, и куда проследует далее. Мне требуется угадать эти детали. То ли направятся в обитель Серебряного Света, то ли еще куда.

– А-а, – протянул капитан с насмешкой. – Я-то было решил, ты хочешь помолиться и попросить высших о помощи.

– Открою тебе секрет. Я сам додумался: у высших нет ушей. Бормотание молитвы им – что пена у корабельного носа. Мякина, шелуха, тьфу, как сказала бы малышка Зоэ. Души не словами излагают просьбу, единого надежного пути общения нет. Каждый сам его пробует найти, вслепую. Пляска ничем не хуже пения или молитвы. Жил бы огонь в душе, а прочее приложится.

– Да ты еретик!

– Для нэрриха и это допустимо при должном навыке фехтования.

– Бэто! – рявкнул капитан, не оглядываясь.

Помощник бегом примчался от трюмного люка, куда загнал всех, не отосланных на рыбалку – громко учитывать припас и не иметь даже призрачной возможности услышать опасный разговор.

– Здесь.

– Постой у дери моей каюты. Дела у нас, тебе…

– …ясно, – подсказал помощник последнее слово приказа.

Вико рассмеялся, поднялся и побрел, приволакивая правую ногу и осторожно опираясь на неё, готовую некстати подломиться. Нэрриха открыл дверь, пропустил капитана и сам шагнул следом, оглянувшись на Бэто, вставшего на указанном посту – в двух шагах, спиной к каюте.

На большом столе капитан разложил слоями три карты прибрежья и страны, самую подробную разместил верхней. Наклонился, опираясь на локти, и задумчиво уставился в подробный рисунок домиков и троп у берега.

– Порт Мара. Яснее ясного наконец-то, почему именно тебя наняли. Всякий бы хапнул записи без рассуждений. Окромя тебя, я за тридцать лет на «Гарде» еще четверых доставлял, кого людьми не числю. Рослый рыжий любит денежки. Старый толстый всюду примечает заговоры, даже комаров числит доносчиками. Молодой смуглый так любит себя, что и не передать. Эти хапнули бы сундук и не пожалели нас. Они бы любой свой долг перед Башней ей же и простили. Ты иной, неумный, забиваешь башку мыслишками о чести и душе… Ну, еще есть Оллэ, толковый он, вроде тебя. Или – был?

– Оллэ из нас старейший. Пока что в его отношении, увы, я склонен полагать второе, он… был. Черные долетели вести, – вздохнул Ноттэ, прочертил пальцем линию на карте. – Прямой путь к патору мимо военного порта короны, вплотную. Долго и приметно.

– Мара – тот еще узелок. Пойди развяжи… А если лодкой через речное устье и на эту дорогу, глянь. Аккурат в два дня до обители Искупления, если не щадить коней. Или сюда, главным торговым к югу: людно, шумно, аккурат сойдет при твоем неумении резать без разбора.

Вико остро глянул на нэрриха и снова уткнулся в карту. Его ведь спросили, куда двинутся гранды, а вовсе не как сбежать из порта самому нэрриха…

– Ненадежно. Столицу исключаю, там прятать тайны – то же, что на площади пересказывать их в крик и надеяться, что все заткнули уши.

– Тогда перевал, – Вико тяжело вздохнул. – Я бы первой указал каменную тропу, выбирай ты дорогу себе. Но не стану: она – смерть. Теснины, скалы, просматривается все, если загодя позаботиться о пригляде. Поранят тебя да скрутят, и все дела. Так что бери дневники и прямо теперь – в лодку. Деру дать иной раз не во вред.

– Ты забываешь, есть еще и Зоэ. Я попался, обзавелся на какое-то время якорем, дав слово вернуться. Она не жжет лампаду у окна, но я ощущаю её взгляд, разыскивающий парус на горизонте. Уже который день – вроде нитки, под лопаткой дергает, тянет. Если что, ты уж…

– Когда виноград позднего сбора повезут в давильни, «Гарда» направится к Серой Чайке, и это самый крайний срок для закладки нужного курса, слово капитана.

– Спасибо.

Ноттэ помолчал, еще раз прощупывая пальцами тропки и большие дороги, черными нитками расползающиеся от узелка-порта. Он живет достаточно давно, чтобы щупать бумагу – а мысленно прослеживать путь в его в точных, мелких подробностях. Каменная тропа опасна, капитан не преуменьшает угрозу. От обозначающего её следа пера, тонкого, как волос, веет безнадежностью. Теперь, когда люди знают порох, горы сделались ловушкой. И даже без взрывов: справа пропасть, слева – склон, а толпы любопытствующих валунов клонятся над бездной, готовые скатиться и познакомиться с путником, шепни он хоть что в полголоса.

– Мы должны войти в порт на закате, устроишь?

– Несложное дело. Иди, отдохни.

Нэрриха кивнул. Прошел к себе, прихватив ларец. Снова стал перечитывать дневники, решительно вырывая наиболее опасные листки и внося пометки на полях. «Изъято мною» – и подпись… Трудно лгать умным, толковым людям. Конечно же, он не втравит в дело капитана и его команду. Просто потому, что это бессмысленно. Само собой, он не передаст записи в полном их виде. Бессмертие – пустой звук, фальшивая приманка на крюке злого рока. Оно ослепляет властных, жадных. Лишает последних крох рассудка. Нельзя нарушать порядок вещей, заведенный от начала времен.

Зачем обретают бытие нэрриха? Даже им самим неведом однозначный ответ. Выбрав удобный вариант, – «чтобы жил я» – маджестик и его паторы могут натворить непоправимое. Учитель однажды сказал: никто не ведает, что станется с ветром, если срезать все его пряди и не дать отрасти новым. Может, повиснет на волоске само бытие рода людского.

Однажды, если верить легендам, смертные возомнили себя богами. Те люди остригли водяную бороду… Их земли теперь лежат глубоко на дне морском. Их дела забыты, и даже полное имя народа не уцелело после страшной расплаты по последнему счету.

– Меня назначили мертвым сразу, при найме, – зло бросил Ноттэ, вырывая еще один листок. – Шваль, до чего заигрались! Меня – мертвым. Должны знать, чем заканчиваются подобные игры. Убивая меня, мечтать о бессмертии? Они не в уме… Плохо, очень плохо. Безумцы опасны вдвойне. Отдам я бумаги или нет, все решено. Надеюсь, Вико поостережется лезть в дело. Он уже понял: я ищу не пути движения людей Башни, а способ самому спастись из Мары. И он прав: в горы я могу полезть только в крайности. О чем я думал, соглашаясь на этот порт? Мальчишка. Самоуверенный надутый нэрриха.