Железный Хромец - Михаил Попов Страница 22

Джафар ибн-Харани недовольно поморщился:

– Но это же…

– Я еще не все о нем сказал. Прошу заметить, что стрелы свои он выпускает только в чагатаев.

– А в кого он будет их выпускать, когда чагатаев не станет? – опять себе под красный нос проговорил верховный мераб, но на этот раз Маулана Задэ отлично расслышал его слова. Удивление отразилось на его непривлекательном лице.

– Вот вас что заботит!

Сухощавый старик качнулся на месте, скрипя закостенелыми суставами.

– Не гневайтесь, верховный смотритель арыков и каналов. Не станем углубляться в будущее, это бесполезно, как и размышление о вреде, который могут принести шипы еще не выросших роз.

Али Абумухсин, лучше других видевший, насколько близко подошел разговор к обрыву ссоры, вмешался с несвойственной ему торопливостью:

– Верно, верно. Сначала надо выгнать чагатаев.

– В этом мы едины. Речь, по-моему, идет только о цене, которую придется за это уплатить, – сказал ковровщик Джавахиддин.

Маулана Задэ опять потянулся к чашке с щербетом.

– Если кто-то хочет узнать, что думаю на этот счет я, то вот что скажу: любой ценой!

Среди присутствующих преобладали люди купеческого сословия, а те, кто не были купцами, все равно отлично умели считать деньги. Для них это заявление было совершенно неприемлемым и по сути, и по форме.

– То есть как – любой ценой?

– Не понимаю, у всякой вещи есть цена…

– Так не бывает!

– Так нельзя!

Маулана Задэ эта вспышка беспредметной алчности явно забавляла.

– Я хотел сказать, что за такое дело, как изгнание чагатаев из Мавераннахра, можно заплатить сколько угодно денег, все равно сделка окажется выгодной.

Джафар ибн-Харани подлил гостю сладкого напитка:

– Твои слова выглядят слишком расплывчатыми, отвлеченными, а мы – люди земные, мы все привыкли щупать руками.

– Но ум ведь тоже на что-то дан человеку Аллахом, в его возможностях ощупать то, что не в силах ощутить самые тонкие пальцы.

– Это все слова.

– И это говоришь ты, о учитель, сам учивший меня приемам словесного убеждения?

– Учил, не скрою, и вижу, что усвоил ты многое, но не совсем правильным образом применяешь усвоенное.

Маулана Задэ развел руками:

– Послушай, сейчас мы не станем обсуждать, по скольку тысяч дирхемов каждый из достойнейших граждан Самарканда, присутствующих здесь, должен будет внести на… чтобы в конце концов сбросить ненавистное владычество. Важно, чтобы все поняли – без этого не обойтись. Воистину, это важно. – Маулана Задэ провел руками по своей редкой бороденке.

Али Абумухсин пристально смотрел на своего ученика, как бы стараясь понять, что все-таки у того на уме.

– Но цена – это не просто кошель с монетами.

Маулана Задэ ответил пристальным взглядом на пристальный взгляд.

– А что еще?

Мулла вздохнул, он собирался с силами, он был неуверен, что стоит заводить этот разговор.

– Я слушаю с вниманием и почтением, о учитель!

– Ты пришел на нашу встречу в облачении шиитского дервиша.

Маулана Задэ в подтверждение этих слов поднял колпак, лежавший рядом с коленом.

– Но ходят слухи – я буду рад, если они окажутся злонамеренными, – что и другие дервиши, не только шиитские… проще говоря, болтают, будто ты знаешься даже с марабутами ^[30].

Ни для кого из гостей сказанное не было новостью, но повергло всех в оцепенение.

– Что ты скажешь на это, Маулана Задэ?

Положив треугольный колпак на место, молодой гость медленно похлопал себя ладонями по рябым щекам.

– Скажу, что Самарканд – большой город и в базарной толпе здесь можно встретить кого угодно.

Али Абумухсин усмехнулся:

– Думаю, ты сам понимаешь, что твой ответ выглядит уклончивым.

– Понимаю. И дам другой, но уже готов к тому, что и он вам покажется не слишком прямым.

– Но тем не менее говори.

– Я всем сердцем ненавижу чагатаев.

Помощник городского казначея вытащил изо рта мундштук кальяна и сказал:

– Понимаю, из этих слов следует непременный вывод: для того чтобы чагатаев прогнать, наш гость готов пойти на союз с кем угодно, даже с марабутами.

Маулана Задэ обвел присутствующих немигающим взором.

– Хоть с самим шайтаном.

– Вот разговор о цене и закончен, – прошептал верховный мераб и опять скрипнул суставами.

Туго соображающий ковровщик Джавахиддин вмешался в разговор и забормотал, пытаясь заглянуть в глаза то хозяину дома, то помощнику казначея, то верховному мерабу:

– Но ведь я слышал, что марабуты – убийцы. Все до единого. И еще я слышал, что они водили дружбу с самим Старцем Горы ^[31].

– Вы правы, благородный Джавахиддин, – улыбнулся Маулана Задэ, – но Старца Горы монголы давно повесили за ноги, а его ассасинов ^[32] рассеяли. Марабуты, весь их таинственный орден, дико ненавидят всех монголов, хоть чагатаев, хоть ордынцев, не будем же это ставить им в вину.