На край света - Владимир Кедров Страница 22

А Курсуй тем временем бежал, слыша за собой крики, бежал исполненный злобы и жажды мести. Никогда столь страстно не хотел он задушить ненавистного Попова, отнявшего у него новую прихоть — невесту.

Он знал, что уходит не навсегда. Он вернется. Он отомстит им разом и за брошенный при бегстве из своих кангаласских владений скот, и за отнятых русскими рабов, и за отнятую сейчас невесту, и за выбитые зубы. Попова он не так боялся, как Фомки Семенова. Курсуй знал, что пуля Фомки бьет без промаха. Знал он и о его неутомимости в преследовании. Поэтому он старался уйти как можно дальше, пока Фомка не погнался за ним по следу.

Курсуй выбрался с реки на берег и бежал, скрываясь в тальнике. Его путь лежал через овражек. Курсуй пересек его и, сняв лыжи, поднялся на крутой противоположный склон. Там он снова стал надевать лыжи.

Вдруг Курсую послышалось чье-то дыхание. Он поднял глаза и в пяти шагах увидел ствол пищали. Казак целился в лоб. Один глаз казака прищурился, а другой глядел из-под изогнутой брови холодно и жестоко. Тонкие губы под черными усиками кривились презрительной усмешкой.

Над Курсуем стоял Герасим Анкудинов.

Курсуй замер, боясь перевести дыхание.

— Ну! Бросай лук! — приказал Анкудинов, небрежно роняя слова. — Брось нож! Снимай лыжи!

Курсуй быстро исполнял приказания.

— Кто таков? Что ты за птица?

Мало-помалу Анкудинов заставил Курсуя рассказать ему все; он понял — перед ним союзник и человек нужный.

— Ну, пугало, дело твое не так уж плохо. Бежал ты от Старого Медведя, а попался Серому Волку. А что ты скажешь, ежели я тебя спрячу и Старому Медведю не выдам? А? Может быть, Серый тебе еще и отомстить поможет? А?

Курсуй заверял Анкудинова в преданности. Но тот его не слушал. Новые планы роились в его голове.

Анкудинов привел Курсуя в свое зимовье. Там Курсуй прожил несколько дней, стараясь не выходить и никому не показываться.

Через несколько дней, получив от Анкудинова собачью упряжку, Курсуй выехал из зимовья, пересек реку и исчез в кустарниках, держа путь на восток.

Анкудинов хорошо снарядил его в дорогу. Курсуй выехал на десяти сильных собаках. За его спиной к нартам были привязаны мешок сушеной рыбы и медвежий окорок. На поясе у Курсуя висела пальма — большой тяжелый нож, которым якуты и сражаются, и колют дрова. Саадак Курсуя в порядке: в налучье — добрый лук, в колчане — стрелы. Собаки хорошо бежали меж сугробами, подвывая и повизгивая. Ни собакам, ни Курсую мороз не страшен. По ночам беглый тойон спал под пологом.

Неделю он двигался благополучно. Но все же Курсую не пришлось бы увидеть Студеного моря, если бы его не нашли чукчи.

Легко скользя на лыжах, четверо чукчей бежали по оленьему следу; они заметили в стороне черное пятно. Пятно нелепо двигалось по сугробу. Чукчи решили, что это медведь, и, бросив олений след, пошли к нему. Они нашли человека.

Двигаясь на четвереньках, человек не придерживался определенного направления, а кружился на одном месте. Видно, он почти ослеп от голода и снега и обезумел. Он даже не видел стоявших около него чукчей.

Чукчи накормили его и привели в свое становище. Курсуй отогрелся в теплой яранге, отоспался и наконец полностью пришел в себя.

Жажда мести снова охватила Курсуя. Лежа на оленьих шкурах во внутреннем пологе яранги, он размахивал руками, представляя себе, как будет душить Попова. Поглощенный мыслями, Курсуй не замечал пары бесцветных раскосых глаз, наблюдавших за ним из-под припухших век. Шаман Атсыргын — его имя означало Скрытный — изучал своего гостя.

Безбородое морщинистое лицо шамана было бесстрастно. Хитрец, имевший большой жизненный опыт, шаман наблюдал за Курсуем и видел, как лицо гостя временами искажалось, выдавая мысли.

Жировые лампы горели, потрескивая и чадя. Они освещали группу полуголых чукчей, сидевших и лежавших под пологом. Над головами людей висел колыхавшийся дым.