Ангелы террора - Сергей Шхиян Страница 22

— А ваша партия, того, ху-ху не хо-хо? — саркастически поинтересовался я. — У нее ничего от моих денег не слипнется?

— Я таких слов не понимаю, что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что мне не совсем нравится ваша политическая платформа, так что отдавать вам деньги я повременю.

— Это ты сейчас так говоришь, а когда мои товарищи тебе все объяснят и проведут с тобой пропагандистскую работу, то сам будешь просить, чтобы мы их у тебя взяли. Тогда мы еще подумаем, оказать ли тебе такую честь, — сердито сказала она.

— Это мы еще посмотрим, кто кому понятней разъяснит, — легкомысленно пообещал я.

Я вспомнил, что по поводу тяги наших революционеров к деньгам говорил один из героев романа Достоевского «Бесы», и процитировал Шурочке по памяти: «Отчего все социалисты и большие коммунисты так жадны до собственности, и чем больше коммунист, тем жаднее».

Будущая дипломат дипломатично промолчала, и разговор о моей материальной помощи партии временно заглох. Поэтому вместо политических споров мы до появления портного еще часа два кувыркались в постели, забыв идейные разногласия.

Закройщик, вызванный Коллонтай из уездного города Серпухова, приехал на открытой пролетке с подмастерьем и швейной машинкой. Я вынуждено «принимал» их в спальне в одном белье.

За сто прошедших лет, что я не заказывал себе платье у российских портных, образ отечественного ремесленника радикально не переменился. Правда, теперь нос мастера украшали очки в металлической оправе, и в своей речи он употреблял много специальных, а так же немецких и французских слов. В остальном все было как встарь, много хвастовства и попытки обмануть в мелочах.

Всех моих наличных денег, к сожалению, хватило только на самый минимум одежды, да и то из недорогих материалов. Пришлось мне ограничиться скромной пиджачной тройкой, одной рубашкой и легким пальтецом. И то портной выказывал недовольство, что его побеспокоили из-за такого копеечного заказа. Александра Михайловна в наших переговорах не участвовала, думаю, потому, чтобы при нужде не занимать мне денег. Мне показалось, что она по натуре довольно прижимиста и больше любит получать, чем давать.

Оговорив заказ, закройщик с помощником отправились со своей швейной машинкой в выделенное им для этой цели помещение, а я остался все в той же спальне, в том же «невыходном» состоянии.

— Портной пообещал сшить твое платье завтра к вечеру — сказала Коллонтай, входя в комнату после того, как я остался один.

— Крыловы не беспокоятся, что я сегодня не вернулся?

— Нет, я их предупредила запиской, что ты остался у меня, — небрежно ответила Александра Михайловна.

— А как ты это им объяснила?

— Ты считаешь, что это нужно объяснять? — насмешливо спросила революционерка и захохотала. — Лучше расскажи, как произойдет революция? — почти приказала Александра Михайловна, не обращая внимания на мое испортившееся настроение.

— Я мало что знаю, — ответил я, не желая вдаваться в подробности, — ваша революция мое поколение не очень интересует.

— Да, я уже заметила, что ты типичный ретроград. Но хоть что-то ты о «нашей» революции знаешь?

— Что, собственно, про нее нужно знать? Сначала будет мировая война с огромными потерями. Народ оголодает и начнутся всеобщие забастовки. Царя вынудят отречься от престола. Недолго в стране будет хилая демократия, а потом, спустя несколько месяцев, кучка энергичных авантюристов и дилетантов перед началом учредительного собрания выбранных народом представителей захватит власть. Начнется гражданская война, в которой победят те, кто окажется более беспринципным и бесчеловечным. Создать нормальное, цивилизованное государство твои соратники не смогут. Чтобы снять с себя вину за голод и разруху, они, пользуясь невежеством населения, начнут искать виноватых и обвинять в саботаже и вредительстве невинных людей. В результате построят могучее рабовладельческое государство, заставив даром или почти даром работать на себя и на свою идею-фикс большинство граждан. Так и будут удерживаться у власти сначала кровью и тюрьмами, а потом обманом семьдесят лет. Тебя такой расклад устраивает?

— Нет, такого просто не может быть, то, что ты говоришь — оценка истории махровым ретроградом, а мне нужно знать правду!

— Знаешь, единственную правду, касающуюся лично тебя, я случайно знаю.

— Какую? — спросила, вперив в меня проницательный взгляд, революционерка.

Мне не хотелось отвечать на этот вопрос, но слово уже вылетело, и не сказать я не смог:

— Когда главный вождь, я о нем тебе говорил, Владимир Ульянов, смертельно заболеет, ты напишешь письмо человеку, который тогда был на еще второстепенных ролях, но потом сумеет захватить власть. В этом письме ты признаешь его вождем партии. Он, видимо, такой твой провидческий жест не забудет, и, думаю, это позже спасет тебе жизнь и поможет сделать политическую карьеру.

— И кто этот человек? — обаятельно улыбнулась Шурочка и ласково потерлась щекой о мое голое плечо.

Мне очень не хотелось вмешиваться в историю на ее стороне, но, сколько я помнил, Александра Коллонтай никаких кровавых подлостей не совершала, и я ответил:

— Его фамилия Джугашвили, он возьмет себе звучный партийный псевдоним «Сталин».

— Никогда о таком не слышала. Этот Джугашвили грузин?

— Он обычный бандит, а потом уже что-то другое.

— Но он социал-демократ?

— Социал, — вздохнув, подтвердил я.

— Я не верю, что настоящий революционер, да еще социал-демократ, может быть бандитом. Это в тебе говорит классовая ненависть. Я сразу заметила, что ты ненавидишь русский народ, революционеров и революцию!

— Зачем же ты меня с собой потащила, если тебя не устраивает моя, как вы выражаетесь, «политическая платформа»? — резко спросил я. Мне начинали надоедать разговоры о партиях, как и сама идейная чаровница. Глаза Коллонтай сузились, потом в них промелькнуло что-то совсем не революционное, и она спросила:

— Ты меня любишь?

Я ответил так, как на моем месте в таких же обстоятельствах отвечает большинство вежливых представителей пола:

— Конечно, я тебя безумно люблю!

— Так зачем же спрашиваешь?