Ярость - Уилбур Смит Страница 22

– Ах, сынок, сынок, – жалобно произнес Лотар, – будь осторожен.

Манфред протянул руку к ключу зажигания, чтобы завести мотор, но остановился, не коснувшись его.

– Скажи, папа, что ты чувствуешь сейчас к этой женщине – к моей матери?

Лотар долго молчал, прежде чем ответить.

– По-прежнему люблю и почти так же сильно ненавижу.

– Странно, что мы можем любить и ненавидеть в одно и то же время. – Манфред удивленно покачал головой. – Я ненавижу ее за то, что она с тобой сделала. Ненавижу все, что она олицетворяет, но ее кровь говорит во мне. В конце концов, если все отбросить, Сантэн Кортни моя мать, а Шаса Кортни – брат. Любовь или ненависть – что возобладает, папа?

– Хотел бы я тебе ответить, сын, – жалобно прошептал Лотар. – Могу только повторить то, что уже сказал. Будь осторожен с ними, Мэнни. Мать и сын – опасные противники.

* * *

Маркус Арчер владел старой фермой «Ривония» почти двадцать лет. Он купил участок в пять акров до того, как этот район стал фешенебельным. Теперь к самым границам участка Маркуса примыкали дорожки и лужайки йоханнесбургского «Кантри-клаба», самого дорогого частного клуба Витватерсранда. Совет директоров «Кантри-клаба» предлагал сто тысяч фунтов, в пятнадцать раз больше первоначальной стоимости участка, но Маркус упрямо отказывался его продавать.

На всех остальных участках бывшей фермы «Ривония» обосновались процветающие владельцы: предприниматели, брокеры, успешные врачи. Они выстроили большие претенциозные дома, по большей части в модном стиле «ранчо» или с розовыми глиняными крышами мексиканских гасиенд или средиземноморских вилл; главное здание на таких участках окружали загоны и конюшни, теннисные корты, плавательные бассейны и широкие лужайки, где трава, побитая морозами высокого вельда, стала бурой, как свернувшиеся табачные листья.

Маркус Арчер перекрыл крышу старого фермерского дома, побелил стены и посадил красный жасмин, бугенвиллею и другие цветущие кусты, но в остальном участок оставался заросшим и невозделанным, так что дом нельзя было увидеть даже от окружавшей его изгороди.

Хотя весь этот район превратился в бастион белой элиты, «Кантри-клаб» нанимал большой штат слуг, поварят, садовников и кадди, поэтому черные лица здесь не бросались в глаза, как на улицах других богатых белых пригородов. Друзья и политические союзники Маркуса Арчера могли приходить и уходить незаметно. Поэтому «Холм Пака», в который недавно переименовал свое владение Маркус, постепенно стал местом встречи наиболее активных членов Африканского национального движения, черных лидеров и их белых товарищей, остатков запрещенной коммунистической партии.

«Холм Пака» вполне естественно выбрали штаб-квартирой, где планировали и координировали кампанию неповиновения черных, которая вскоре должна была начаться. Однако под крышей Маркуса Арчера собралась не единая группа: хотя все утверждали, что конечная цель у них одна, представления о будущем существенно отличались.

Во-первых, здесь присутствовала старая гвардия Африканского национального конгресса, возглавляемая доктором Зумой, – консерваторы, склонные к переговорам с белыми чиновниками в рамках существующей системы.

– Вы занимаетесь этим с 1912 года, когда был основан АНК, – сердито посмотрел на доктора Зуму Нельсон Мандела. – Время переходить к сопротивлению и силой навязать бурам нашу волю.

Нельсон Мандела, молодой юрист, практиковал в Витватерсранде вместе с партнером, другим активистом, Оливером Тамбо. Вместе они бросали решительный вызов руководству конгресса.

– Пора переходить к открытым действиям. – Нельсон Мандела подался вперед на стуле и окинул взглядом длинный кухонный стол. Кухня была самым просторным помещением фермы «Холм Пака», и все встречи проходили здесь. – Мы подготовили программу бойкота, забастовок и гражданского неповиновения. – Мандела говорил по-английски. Мозес Гама, сидевший в конце стола, бесстрастно смотрел на него, но его мысль все время опережала говорящего, оценивая и взвешивая. Он не хуже остальных присутствующих чувствовал, что происходило под спудом. Каждый сидевший здесь черный в глубине души мечтал когда-нибудь возглавить остальных, стать верховным вождем всей Южной Африки.

Однако то, что Мандела говорил по-английски, указывало на главную проблему, с которой им пришлось иметь дело: все они разные. Мандела – из племени тембу, Зума – зулус, сам Мозес Гама – овамбо. В комнате было и еще с полдесятка представителей других племен.

«Было бы в сто раз легче, будь черные одним народом», – думал Мозес и с невольной тревогой взглянул на нескольких зулусов, сидевших группой за столом. Зулусы были в большинстве, и не только в этой комнате, но и вообще на материке. А что если они договорятся с белыми? Мысль была тревожная, но Мозес решительно отбросил ее. Зулусы – самое гордое, самое независимое из всех воинских племен. До прихода белых они победили все окружающие племена и держали их в повиновении. Король зулусов Чака называл воинов своими псами. Из-за их многочисленности и воинских традиций почти не вызывало сомнений, что первым черным президентом Южной Африки обязательно станет зулус или кто-то очень тесно связанный с зулусским народом. Брачные связи – Мозес, прищурившись, не впервые задумался о такой возможности. Ему все равно пора жениться. Ему почти сорок пять. Зулусская девушка королевской крови? Он отложил эту мысль на будущее и снова сосредоточился на том, что говорил Нельсон Мандела.

Этот человек харизматичен, обаятелен, у него благородная осанка, он красноречив и убедителен. Соперник – очень опасный соперник. Мозес признал этот факт, как признавал его и раньше. Они все соперники. Но основа силы Нельсона Манделы – Молодежная лига АНК, горячие головы, молодежь, рвущаяся к действиям, и даже сейчас Мандела призывает к осторожности, предлагает разумный подход к необходимости действий.

– Не должно быть бесцельного насилия, – говорил он. – Никакого ущерба частной собственности, никакого вреда человеческой жизни… – и хотя Мозес Гама разумно кивал, он размышлял о том, как воспримут этот призыв рядовые члены Молодежной лиги. Возможно, они предпочтут кровавую и славную победу? Об этом тоже стоит подумать.

– Мы должны показать нашему народу, показать наглядно, что в этом деле мы едины, – продолжал Мандела, и Мозес Гама про себя улыбнулся. В Африканском национальном конгрессе всего семь тысяч тайных членов, тогда как его тайный союз шахтеров в десять раз больше. Неплохо бы напомнить Манделе и всем остальным о том, что наиболее высокооплачиваемые и стратегически удачно размещенные черные рабочие поддерживают в основном его. Мозес чуть повернулся, взглянул на сидевшего рядом человека, и его захлестнуло нечто вроде волны любви. С ним рядом, как и двадцать лет назад, был Хендрик Табака.

Сварт Хендрик, крупный мужчина, ростом не уступал Мозесу, но был шире его в плечах, с более грузным станом, с мощными, мускулистыми руками и ногами. Его голова, круглая и лысая, как пушечное ядро, была вся в шрамах, следах старых битв и схваток. Передние зубы отсутствовали. Мозес вспомнил, как умер белый, который их выбил.