Река убиенных - Богдан Сушинский Страница 22

Возможно, он так и поступил бы, если бы не все нарастающие раскаты артиллерийской канонады, доносившиеся откуда-то с юга, из тех мест, между Подольском и Ямполем, — Гредер даже успел запомнить названия этих городков, — где располагался укрепрайон. И похоже, что сейчас там разгоралась настоящая артиллерийская дуэль. Глядя на то, как сидевший впереди, рядом с водителем (Гредер всегда предпочитал «покоиться» на широком и более безопасном заднем сиденье), адъютант его зябко поеживается, штандартенфюрер подумал, что, наверное, он слегка поторопился со своим переездом. И хотя вряд ли русские способны сейчас на масштабный контрудар с форсированием такой большой реки, некая опасность оказаться либо под русскими бомбами и снарядами, либо под огнем русских диверсантов — все же существовала.

Воспользовавшись тем, что навстречу поднимались три санитарные машины какого-то румынского госпиталя, Гредер приказал водителю свернуть с дороги, чтобы пропустить их, и, пренебрегая опасностью, все-таки вышел из машины.

«А ведь о трагедии гигантского дирижабля “Гинденбурга” мне напомнил именно он, Штубер, — вдруг вернулся к призабытой истории штандартенфюрер. — Причем так и не объяснил, почему он вдруг завел об этом речь. Неужели его, Штубера, тоже пытаются привлечь к расследованию этой катастрофы? Хотя какое, к дьяволу, расследование?! Дело давно закрыто!»

Единственное, что Гредеру удалось установить уже после их разговора с бароном, так это то, что к осени 1938 года в группу по расследованию причин трагедии дирижабля был включен и отец Вилли Штубера, ныне уже генерал-майор, барон фон Штубер. Но это было под занавес, перед тем как в декабре того же 1938 года расследование было прекращено по личному указанию фюрера, которому надоело выслушивать бесконечные догадки, версии и подозрения. Однажды, выслушав очередной доклад по расследованию этой катастрофы, он грохнул кулаком по столу и заорал:

— Сейчас мне ясно только одно, что мы опозорились в глазах не только наших потенциальных противников, Соединенных Штатов, но и в глазах всего мира! Если уж мы оказались в состоянии создать такой гигантский воздушный корабль, то надо было позаботиться о его охране!

— Но ведь охраной занималась СД, а расследованием занимается гестапо, — возразил Геринг, пытаясь отвести от себя гнев фюрера. Кстати, за его безопасность отвечал лично штурмбаннфюрер СС, он же — сотрудник службы безопасности СС Арнольд Гредер.

И вот тогда Гитлер произнес так и оставшуюся для многих загадочную фразу, которая на долгое время заставила умолкнуть всех желающих списать катастрофу на нерасторопность Гредера.

— Гредера, этого офицера СД, не трогать! — резко предупредил он. — Почему все расследование сводится к доказательствам нерадивости Гредера? Или, может, это он взорвал ваш дирижабль? Нет. Тогда в чем дело?! Я лично беседовал с Гредером и требую, чтобы этого офицера СД оставили в покое!

Именно это требование, которое с тех пор стало чуть ли не девизом родового герба штурмбаннфюрера, да, тогда еще штурмбаннфюрера СС [15], «Гредера не трогать!» — служило щитом, о который разбивались все попытки его тайных и явных недругов не то чтобы списать на него всю вину за аварию «Гинденбурга», но даже вызывать его на допросы в качестве свидетеля. Во всяком случае, при любой попытке заговорить с ним на эту тему, члены следственной комиссии всякий раз вынуждены были ретироваться после заявления Гредера: «Все, что мне было известно по этому вопросу, я уже изложил письменно, а также в личной беседе с фюрером. После нашей встречи фюрер лично, в присутствии Геринга, приказал: «Этого офицера СД не трогать!» И это был веский аргумент.

— Дорога свободна, — попытался вырвать его из водоворота воспоминаний адъютант. — Пора двигаться. Нам бы следовало оказаться в новой резиденции до того, как настанут сумерки.

— Именно так, Шушнинг, до того как мир в очередной раз окутают сумерки. «Но даже если он все же погрузится в этот мрак, — мысленно продолжил Гредер, — то и там, во мраке, последует окрик фюрера: “Гредера не трогать! ”»